Брайан Стэблфорд - Лондонские оборотни

Лидиард помнил, что они с Корделией Таллентайр стояли вместе, рука об руку, и наблюдали, как горит дом Джейкоба Таллентайра. Он видел, как полдюжины слуг, вместе с деревенскими жителями, безуспешно пытались бороться с огнем при помощи воды, приносимой в ведрах из ручья. С таким же успехом они могли бы повернуть вспять поток времени. Единственное полезное деяние, выпавшее на их долю, это спасение от пожара конюшни, по крайней мере, до тех пор, пока оттуда благополучно не вывели лошадей.

Лидиард был гораздо меньше уверен в том, что он видел раньше. Загорелся ли чудной купол над чердаком изнутри в течение нескольких минут, точно огромная погремушка? Или он уже некоторое время назад почернел от дыма, а почерневшие рамы трещали и шатались от жара? Действительно ли там была какая-то женщина и встала ли она перед ними, а лицо ее будто бы перепачкалось смешанными с дымом слезами, а глаза горели злобой? В самом ли деле она кричала истерическим голосом и требовала сказать ей, что они сделали с Джейкобом Харкенлером?

Возможно, последнее, по крайней мере, было правдой, потому что Дэвид хорошо помнил, как говорил кому-то:

— Нет, мы его не видели, здесь его не было.

Он помнил, как Корделия спрашивала его, что могло случиться с колдуном, но это могло произойти и в какое-то другое время, хотя он довольно хорошо помнил, как отвечает ей:

— Подозреваю, что он погиб, но наверняка не знаю. Наверно, тяжело ему было обнаружить, что он оказался вовсе не хозяином собственной мощи, но всего лишь орудием кого-то другого. Не знаю уж, что оказалось для него тяжелее: увидеть себя лишь орудием в руках другого, созданного по образу своего собственного несчастья, или почувствовать себя выброшенным из жизни тем человеком, которого он ненавидел и презирал. В любом случае, я считаю, он слишком горд, чтобы убежать и спасаться от огня, ведь он давно уже потерял страх перед Адом.

Больше никто не погиб, за исключением, разумеется, Габриэля. Но жил ли Габртэль когда-нибудь в действительности, может быть, только в форме призрака, который никогда и не имел отношения к реальной и настоящей Земле? А судьба Паука? Лидиард мог только догадываться о ней, но догадка его заключалась в том, что он вернулся на Землю, довольствуясь ожиданием того, когда развернется новая странная судьба мира. Он больше не прядет лабиринты паутины, он стал одним из Всесильных Творцов, и его теперь удовлетворяет неведение.

Когда миновало достаточно времени, Дэвид не мог даже припомнить, как они с его будущей женой ухитрились вернуться из Уиттентона в Лондон, хотя великолепно знал, что они не шли пешком, не летели ни по воздуху, ни на ковре-самолете. Должно быть, они приехали по шоссе, или по железной дороге, или по реке их доставили паровые машины, а может, их везла карета, или деревянные дрожки, изготовленные и украшенные со всей артистичностью, на какую только способен современный человек. Вообще-то, это было неважно… да, совершенно неважно.

Лидиард не мог даже припомнить, что именно он сказал сэру Эдварду, когда они опять оказались лицом к лицу, но память подсказывала, встреча получилась очень радостной.

Он был убежден, если бы не эта радость, они, наверное, лучше запомнили бы те слова, какие сказали друг другу, и он запомнил бы эту встречу во всех подробностях, если бы не огромный душевный подъемом и ликование, связанные с Корделией, ведь он доставил ее домой из самого Ада.

Лидиард простил себе все эти провалы в памяти и решил, что никто не стал бы обвинять его в слепоте от счастья, когда он совершил такое, что не удалось даже Орфею [37] Орфей — мифический греческий певец, известный искусной игрой на кифаре и сочинением песен. Когда его жена Эвридика после смерти попала в Подземное царства, Орфей отправился за ней и своей музыкой так растрогал владыку этого царства, что тот согласился отпустить Эвридику, но при условии, что Орфей ни разу не оглянется на жену. Орфей не выдержал и оглянулся — и Эвридика вернулась в Подземное царство. , ради женщины, которую любил.

* * *

Через некоторое время Элинор Фишер тоже обнаружила, что ее воспоминания о том необыкновенно неудачном дне совершенно перепутались.

Вообще-то наступил такой момент, когда она не могла удержаться, чтобы не уставиться во все глаза на своего возлюбленного, когда он снова опустился на софу, которую так недавно покинул, хотя Элинор не могла вообразить, куда это он отлучался и зачем. Однако она была убеждена, что лицо его необыкновенно изменилось от какого-то сильного переживания, а глаза горели странным возбуждением от какого-то приятного впечатления, чего она никогда прежде не замечала в нем.