Светлана Смирнова - Тринадцатый

— А я так до сих пор и не понял, что в людях хорошего?

— А ты, друг откуда? — Душа околевшего пса подозрительно покосилась на Тринадцатого. — Ты случайно не самозванец?

Тринадцатый понял испуг.

— Нет у меня всё нормально. Вот видишь жетон. Всё честно, всё по закону. И подготовку прошёл, а всё равно не пойму, что в людях хорошего. Носи это тело, носи, словно птица в клетке, а толку никакого.

— Ты не тужи, это бывало не только с тобой. Я, таких чудиков, как ты, уже встречал. Тоже очень обижались на свою судьбу. Был один тип «Обиженный», сколько он подурил, ужас. Ему семь раз плоть надевали, а он, то вор, то наркоман, то солдат для войны, то ещё что ни будь, выдумает. Измаялся весь от заданий, даже жить не хотел. А на восьмой раз его спившимся алкоголиком определили и не большой срок дали. Так он свою душу зельем травить не стал, сдержал себя, а вышел профессором и отработал на полную катушку два срока. Даже мусорщика, сНебесной Канцелярии присылали, что б его угомонить, но ничего не получилось. И ничего ему за такое поведение не было. Сейчас в Канцелярии на видном посту сидит. И почему сразу не догадался?

— Нет, я всё равно не смогу. Видно суждено мне в Отстой отправиться.

Душа старого пса от сочувствия к Тринадцатому покрылась зеленным цветом.

— Не отчаивайся, будь душкой. Ну, мне пора, держи нимб и пока. Может, ещё встретимся?

Он взмахнул мантией и исчез в синеве неба. Тринадцатый с завистью посмотрел в след улетающей душе.

— Сейчас в отпуск отправят, потом определят куда лучше, куда он захочет, и живи — радуйся. А мне здесь майся.

От воспоминаний, Тринадцатому стало себя опять жалко. Облетев несколько раз вокруг Алёнушки, он решил дать её несколько часов отдыха.

— Пусть поспит часов пять, а там начнём. — Задержал он, Компромисс на полпути.

Ровно в намеченный срок, Алёнушка проснулась от сильной боли. Компромисс начал работу. Тринадцатый наблюдал за будущей мамой с люстры. Она замерла, полежав с открытыми глазами. Боль утихла так же внезапно, как и началась. Перевернувшись на другой бок, она закрыла глаза и снова постаралась уснуть. Тринадцатого возмутило её поведение.

— Хватит спать, пора рожать!

Сильная боль снова прорезала её. Алёнушка ойкнула и приподнялась на кровати. Муж мирно посапывал рядом. Его очень не хотелось будить среди ночи. Боль снова накатила раскалённым обручем. Алёнушка поняла — её час настал.

— Ванечка, что — то мне плохо.

— Спи, Лёлечка, спи, всё хорошо.

Сквозь сон успокоил Алёнушку муж.

— Да, нет же, мне больно, очень больно.

Алёнушка закусила губу, чтоб не расплакаться. Ваня потянулся, зевнул, открыл глаза и только тогда решил проснуться.

— Что с тобой?

— Да сама не знаю, ещё вечером началось. Схватит и отпустит. Только вечером не так сильно было, а сейчас терпеть не возможно, так больно.

— Тебе же ещё рано?

— Знаю, но схватки не остановишь. Надо одеваться и идти.

— Ну, идти, так идти.

Он взглянул на часы — три часа ночи. И почему это не случилось днём? Ужасно спать хочется. На улице холодно и темно. В мягкой постели — тепло и уютно. Алёнушка, кривя губы от боли, металась по квартире, собирая необходимые вещи. Ваня лениво одевался. Он был занят только собой. Тринадцатый висел на люстре и смотрел сверху на устроенный переполох. Больше всего он испытывал неприязнь к будущему папаше.

— Пошевеливайся, давай, сонная тетеря. Выспался, хватит. Скоро тебе вообще спать не придется.

Совершенно не обращая внимания на Аленушку, он витал над Иваном.

— Уж я тебе устрою. Не повезло мне с отцом! Маменька ещё ничего, а папенька — репейник. Ой, люди, люди, и за что вам ещё грехи отпускают?

Алёнушка ойкнула, на глазах появились слёзы.

— Вот пень! Хоть бы раз жену пожалел. Ну, помоги ей сапоги застегнуть. Вот так! Как надулся — то, будто подвиг совершил. Теперь ему часок другой отдохнуть надо, весь уработался. Репейник, помоги жене пальто одеть. Проверь, хорошо ли шарф замотан. У, раззява, тебя самого ещё надо воспитывать, а ты туда же — в отцы. Дурное дело не хитрое, на это вы все мастера. Сейчас отвезёшь, сдашь, и спать ляжешь, — большое дело сделал, жену в роддом отвёл. А к вечеру последние деньги пропивать побежишь, до икоты напьёшься. Сам я вас в таком виде не видел, но мне рассказывали. Вот налюбуюсь!

В дверь позвонили. «Скорая помощь» приехала оперативно. Через несколько минут Алёнушка, Иван и Тринадцатый были в роддоме номер два. Тринадцатый смотрел на бледное лицо Алёны и вспоминал задушевные беседы с Меченым.