Игорь Резун - Время АБРАКадабры

Донакан Смит. «Абракадабра или Аль-Каида?»

Cristian Science Monitor, Бостон, США

Утро началось с чувства острого, охватившего, как вода проруби, страха: проспала! Девять утра! С полминуты Людочка лежала в кровати, цепенея и разглядывая старенькие часы на стене, с парусником, а потом рассмеялась. Бог ты мой, она же на больничном! Никуда не надо идти, никуда не надо бежать, полы помоют и без нее. Вот только Мумиешке она не скажет радостно: «Утро доброе, Мумиешка!» – не увидит ее коричневой склоненной головы, совсем не страшной: просто человеческий черепок, и все!

Потом она уже не торопилась: встала, постояла у окна комнаты, прижимаясь коленями к холодной батарее и улыбаясь. Окно общаги выходило на сосновый лес. Это был край Академгородка, закраина его, где начиналась сущая тайга с комарами коровьих размеров и тягучим, словно застывшим в воздухе запахом смолы. В этой тайге прятались домики дачных кооперативов, далее расстилался Ботанический сад и золотился хорошо видный отсюда крест на деревянном куполе церкви Всех Святых, в Российской Земле Воссиявших – первого храма в центре научного атеизма.

Потом Людочка спустилась на вахту, непривычно пройдя тихими коридорами общаги. Обычно она покидала ее со всеми вместе, в сутолоке, среди аромата жареной картошки, раздававшегося из открытых дверей. Она сняла трубку телефона-автомата, набрала номер Ирки.

Та тоже что-то жарила: в трубке явственно слышались клокотание раскаленного масла на сковородке, звон посуды и тупые удары ножа о разделочную доску. Плюс ко всему кто-то ревел нарочито горько, а Ирка периодически выкрикивала: «Я тебе щас задницу надеру! Слезь оттуда! Слезь, кому говорю!!!»

– Да! – гаркнула она в трубку.

– Привет! – жизнерадостно поздоровалась девушка. – Ты что делаешь?

На это Ирка исчерпывающе ответила:

– Болею.

– То есть?

– Ну, болею. После вчерашнего… И суп варю. А, шайтан, я тебе щас! Уйди отсюда!

– А что, голова, что ли, болит? – поразилась Людочка.

– Не то слово.

– Странно. А у меня просто чудесно все. И не болит ничего!

– А чего странного? Мы на тебя симоронили, а не на меня. Вот у тебя и не болит, а у меня… Ой, блин! Положи ножик! Положи, кому говорю, голову оторву сейчас!

– Ну, ты выпила, наверно, вчера… лишнего немного. На корабле, – предположила Людочка.

– Я?! А ты?

– А я не пила.

– Ну, ты даешь, мать! А кто спирта почти неразведенного полстакана хватанул? Так, что Макарыч аж глазами фуражку приподнял!

– Ой… а я не помню! Ничего! Господи, а что мы там делали?

– Мы? Ничего страшного. Особенно если учесть, что могли бы наделать две молодые, сексуальные, веселые и недоеб… А вот я кому-то щас! По заднице!!! Вот тебе! Вот!!! И не ори! Сам виноват! Слезь с холодильника щас же! Вот, учитывая, что мы могли бы наделать в каюте у двух здоровых, крепких моряков, то не переживай – детский лепет.

– Я, наверно, нехорошо себя вела, да?

– Сущий ангел. Только купались нагишом, а потом ты самбу танцевала в мокрой тельняшке этого… Как же его? Матроса, одним словом.

– Я? Какой кошмар! – ужаснулась Людочка.

– Ну не в коктейльном же платье ее танцевать! А тельник он тебе подарил. На память. Он вообще тебя на руках носил.

– Может, это и есть…

– Забудь! – коротко отозвалась подруга и смачно перерубила там, на том конце провода, какой-то мясной хрящ. – Не формат. Принц еще в пути, не переживай. Проснись и пой… Уже проснулась? Вот, давай за «полочку», быстро.

– Мне надо туфли в мастерскую отнести, – обиженно напомнила девушка, – которые ты мне поломала!

– Симорон требует жертв, – философски заметил Ирка, – в первую очередь тех, что позволяют нам расстаться с ПКМ-культурой. Хороша бы ты была вчера в этих дурацких тупорылых босоножках! Так! Уйдите все с кухни! Быстр-а!

– Ладно, Ириш, я потом позвоню. Доваривай суп.

– Давай, мать, до скорого. Не вешай носа!

– Ага. Пока!

Людочка положила трубку на рычаг, осторожно, как хрустальную, и пошла к себе на этаж, по дороге еще раз осмысливая услышанное и тихонько ойкая про себя. Купались нагишом, и ее не изнасиловали? И все это было мило и весело? Да неужели мир, во всевозможных ужасах которого она была уверена еще с детства, изменился? И кольцо витавшей над ней кармы разомкнулось?! Не может быть.

В комнате она сварила себе на плитке чашку кофе, села на кровать, поджав колени под подбородок и упершись пятками в холодное ребро панцирной конструкции. Посидела так, размышляя. И поняла, что отныне, по крайней мере, на ближайшие две недели, столкнулась со страшной, неразрешимой проблемой: что надеть?