Игорь Резун - Время АБРАКадабры

Медный расссмеялся.

– Ну да. Как масоны – великие и вездесущие.

– Ну, ты сам почитаешь. Слушай об улльре. Это действительно квадрат, на который наложен треугольник. Треугольник – знак Старца Горы. Его сопровождают эти вот магические цифры, которые там высечены на углах. Единица – тринадцать – двадцать один. Они составляют по каким-то параметрам священное число девяносто семь, а по общей сумме – полный аркан Таро. Про карты ты знаешь…

– А квадрат?

– Квадрат – это какое-то сокровище, оставленное Старцем. Я же говорю, он как нищий жил, ничего ему не надо было. Искали это золото и камни крестоносцы, искали наполеоновские войска в Египте, даже немцы, говорят, искали… но ни фига не нашли! Сокровище-Квадрат скрыт где-то в Горе. Но это не обязательно Аламут, это может быть все, что угодно, все, что ас-Саббах понимал под понятием «Гора». Вот смотри, как расшифровываются эти концы квадрата, которые ты принял за лучи звезды, этой хламидомонады твоей.

– Могендовида. Не путай хрен с пальцем!

– Вот эти, торчащие по сторонам (ведь квадрат вылезает из-под треугольника), – это Крылья, то есть соратники и последователи Старца. То, что торчит внизу уголком, является основой – Волей его, двигающей людьми. А тот угол, который не виден, – седьмой! – это знак бесшумного, тайного и неминуемого убийства, которое ждет каждого, кто станет врагом Старца. Во как круто!

– Круто, – без воодушевления сказал Медный, вертя в руках листы в мультифоре. – А ты с Валеркой созванивался? Что там с «сиреневым цветом»? Когда фото можно будет увидеть?

– Занят он, – с досадой обронил Шкипер. – Бабенку какую-то подцепил, которая в жанре «ню» обожает сниматься, и, похоже, в нее втюрился. Кто, откуда – не говорит. Потом, сказал, приеду – покажу. Так вот, ты, блин, не дослушал! Оттого что эта штука была в кармане у кого-то на семинаре, и случился этот свет во время зиккра. Понимаешь?

– Нет.

– Мы же энергию выкидывали. Лис вон сказала, что она чуть ли не оргазм испытала, танцуя зиккр. А эта штука просто сдетонировала, как взрывчатка, и даванула свою энергетику. Причем, говорят, отрицательная энергетика, разрушительная – она как раз сиреневого оттенка, а положительная – красного. Вот и получился эффект. Глаз не ощутил, а аппаратура зафиксировала.

– И что теперь? – уныло спросил Медный, пряча листы. – Радоваться или плакать?

Шкипер уже закурил, вертя в губах сигарету, и сказал очень серьезно:

– Думать, у кого «эта штука» могла в кармане оказаться.

– Зачем?

– Медный, блин! Ты сегодня тормоз вавилонский! Ты не понимаешь, что эта улльра – как жетон американских ментов? Знак ПРИЧАСТНОСТИ к секте. Причем секте-то не игрушечной, а типа вполне опасной. И прикинь, кто-то из наших имеет к этому отношение?! Да он голову тебе отрежет, как не фиг делать!

Медный долгим взглядом посмотрел на день, синеющий за железнодорожной насыпью, и вздохнул:

– Не верю я во всю эту белиберду мистическую, Шкипер. Писанина какого-то графомана, честное слово! Давай-ка лучше обсудим, как мы сейчас людей поведем: верхним путем или нижним?

Шкипер хотел было еще что-то сказать, но прикусил язык: из автобуса, остановившегося чуть дальше положенного места, уже выгружались Данила, Лис и остальные участники.

Гендерный дисбаланс в их группе был наконец преодолен: некоторые не пришли, но участвующие привели с собой новых людей. Данила притащил здоровяка в непроницаемых очках, которые тот, похоже, никогда не снимал, представил его Славой. Потом явился какой-то лохматый увалень, не толстый, но очень похожий на русского мужичка, проспавшего на печи всю жизнь, вплоть до полновесных двадцати пяти. Он представился:

– Сын плотника. Вот.

Медный и Шкипер переглянулись: Иисус пожаловал? Но ничего не сказали. А в группе девушек тоже наблюдалось прибавление: кроме светловолосых Лис и Сони, кроме рыжей Камиллы, были тут еще две барышни. Обе темненькие.

Одна – миниатюрная и белокожая, но со жгучими черными волосами, бойкоглазая, в цветастом широком платье, назвалась Олесей. Она была очень похожа на классическую японку овальным белым личиком и узким разрезом глаз, вишневыми губками.

Вторая же напоминала классическую японскую девушку из комиксов манга: прямые короткие волосики, на маленьком личике огромные глазищи. Она оказалась кореянкой во втором поколении по имени Су Ян. Бабушку ее еще в молодости вывез из расположения маньчжурского штаба Ким Ир Сена молодой пехотный капитан.