Игорь Резун - Мечи свою молнию даже в смерть

– Кхе! – густо крякнул старший. – Кхе… пойдем, Коля.

Теперь уже он потянул за рукав напарника, вертящего головой и спрашивающего:

– А че, Иваныч? А как же эти, Иваныч?!

Милиционеры удалялись. Старший достал платок и вытер вспотевшее лицо.

– Колян, давай-ка по водичке холодной, – буркнул он. – Ну и денек!

– А че он тебе показал, Иваныч?

– Да так… Эта… Не балаболь ты! – вдруг с раздражением прикрикнул он на напарника. – Балаболка… Ива-аныч, Иваныч… Тоже мне! Как сдурели все, черти голоногие. И как не стыдно…

Ворча, он быстрым шагом шел к белеющему в глубине сквера киоску с холодильниками «Кока-Колы». Вряд ли он мог признаться напарнику, что с ним, отдавшим органам уже десять лет жизни, случился обиднейший казус: документ, который предъявил ему толстый, был до того пугающе значителен, что продирал аж до задницы, как он бы сам выразился. Документ какого-то ведомства… Тьфу! Какого?! Вот сейчас, всего через три минуты после происшествия, милиционер не мог даже припомнить, ЧТО это был за документ! От этого неприятно сосало под ложечкой.

А молодые люди у скамейки Ивана рассмеялись. Юлька (а это была она), стыдливо усмехнувшись, достала из топика уютно поместившийся там пенис, отдала Ивану:

– Возьмите… отнять хотели! Андрюха, а ты чего ему показал?

– Студенческий, – тот растерянно блеснул очками. – У меня фамилия, как у мэра. Наверно, подумал, что я – сын.

– Вот и здорово! – Иван тоже улыбнулся. – Ребята, а давайте еще молочка хватанем? За вредность этих двух представителей закона, ага? У нас тут и корова недалеко. Как рояль в кустах.

– Это дело!

– Я только сейчас наше хозяйство соберу. На сегодня, кажется, достаточно!

Он ловко сложил свои инструменты в сумку.

Для милиционеров это был явно очень трудный день. Выпив по жестянобокой баночке ломящей зубы американской шипучки, оба утерли лбы, как после тяжелой работы, и снова пошли по скверу. На этот раз уже в сторону памятника, где суетились странные люди в оранжевых жилетах. Приближение милиции не осталось незамеченным: Шкипер, находившийся внизу, тихо свистнул Медному.

Медный как раз фотографировал визжащую девчонку – веселую толстушку, счастливо болтающую сытыми ножками. Еще бы – она вознеслась над площадью, как птица. Внизу серел мрамор монумента и лаковые крыши машин.

– Секундочку… Улыбочка! – скомандовал Медный.

Подруга девушки, молоденькая, но своим обличьем, нахмуренными бровями и глухим платьем без выреза походившая на помолодевшую Шапокляк, не пожелав расстаться с босоножками, переминалась внизу с ноги на ногу и скептически слушала визг сверху:

– Ой, Танька! Ой, как здорово! Давай, после меня…

– Ваши документы! – настиг Шкипера суровый голос власти. – Что мы тут делаем? Кто разрешил?!

– Мы себя под Лениным чистим! – не растерялся Шкипер. – И Ленина тоже… Молодежный субботник. Коммунистический авангард молодежи, вот. Товарищ Медный, воду подавать?

– Давай! – откликнулся тот.

Красное пластиковое ведро, роняя капли, поползло по веревкам вверх. А там Медный шепнул толстушке:

– Для того, чтобы было счастье… надо помыть лысинку дедушке. Древняя китайская традиция. Как, есть желание?

– Канешна!

Внизу милиционеры еще соображали, как классифицировать очередное происшествие, на вид – совершенное хулиганство. А ведро уже было вверху, у головы вождя мирового пролетариата, и подруга полненькой, Танюха, задрала голову, наблюдая за тем, что делает там ее подопечная. А та взялась одной рукой за тряпку, другой за ведро…

– Ой!

Двенадцать литров чистой воды низверглось сверху – водопадом. Прямо на не успевшую отскочить Таньку. И чуть было не попало на представителей правопорядка.

– Вот видите… – укоризненно заметил Шкипер, едва сдерживая смех, – сколько воды пропало! А мы ее, между прочим, экологически чистую, из колодца в Шушенском сюда привезли.

Танька стояла мокрая, как мышь. Серое платье тотчас облепило ее невысокую, но очень ладную и выпуклую фигуру. Отфыркиваясь, Татьяна заголосила:

– Натаха, дура ты, блин! Ты что сделала?! Как я теперь пойду?.. Тьфу, босоножки скользят!!!

Милиционеры топтались на месте. Вроде бы и хулиганство, а вроде и…

– Заявление подавать будете, гражданка? – с надеждой спросил мокрую молоденький.

– Тьфу! Какое заявление?! Ай, отстаньте, честное слово! Натаха! Спускайся!..

Слуги закона, потоптавшись и хмыкнув, отошли. На их поясах сороками трещали рации.