Игорь Резун - Мечи свою молнию даже в смерть

– Да, – хмуро подтвердил полковник, – Хрущев тогда всех сажал на землю, и цыган – тоже… Элина Глебовна, ничего, что я тут ваш шоколад?..

– Кушайте, Александр Григорьевич!

Она потянулась к сумочке, расстегнула ее зачем-то, достала еще одну крохотную шоколадку и украдкой положила на стол.

– Так вот, в то время объекту «Праматерь» было уже предположительно пятнадцать-восемнадцать лет. Документы остались от тогдашней переписи… В дальнейшем мы обнаружили следы табора уже снова в районе Одессы. Они вливаются в какой-то винодельческий совхоз, видимо, чтобы избежать преследований. Это данные тысяча девятьсот шестьдесят пятого года. Приблизительно в это же время, годом, наверно, одним-двумя раньше, в Одессе появляется грек Георгий Антанадис, тысяча девятьсот двадцать пятого года рождения. Предприниматель. Торгует вином, зерном, шерстью. Скорее всего, он встречается с общиной в один из приездов за вином, в совхоз «Беляевский». Вот этот Георгий Антанадис…

– А тот, которого обнаружили там, на развалинах? – перебил полковник.

– Это Константинос Павалакос, – вступила в разговор Альмах, – его компаньон и, наверно, слуга. Он работал с Антанадисом как раз с тысяча девятьсот шестьдесят четвертого.

– Как опознали?!

– По останкам, найденным в автомобиле «Cadillac Eldorado». Он был судим…

– Тяжкое преступление?

– Нет. В шестьдесят шестом брали за незаконные валютные махинации, за золото…

– А, ну да. Тогда многих по этому делу заметали, – буркнул Заратустров. – Послехрущевская истерия, особенно на Украине. Ладно. Дальше!

– Антанадис женится на Мирикле в тысяча девятьсот шестьдесят пятом, в сентябре, – продолжал Рублев меланхолично, – об этом есть запись в архивах одесского загса. Я думаю, это ему нужно было для того, чтобы организовать законный выезд за рубеж. Уже в январе тысяча девятьсот шестьдесят шестого они выезжают в Грецию. Мирикла на тот момент одна: все ее остававшиеся в живых родственники из вагри умерли. Конечно, все это было трудно, но… я полагаю, что дело не обошлось без небольшой взятки. В Одесском горкоме работал один давний знакомый Антанадиса, некто Михаил Херцог. Он и устроил им это дело. Они отбывают в Грецию. В тысяча девятьсот шестьдесят седьмом, как известно, следует военный переворот, к власти приходит военная хунта, «черные полковники». Антанадис – преуспевающий делец, он открывает фирму «Чудо». Делает чудеса.

Более искушенная в симпатиях и антипатиях Заратустрова, Альмах поспешно добавила:

– Ничего криминального, Александр Григорьевич… Хиромантия, привороты, хождение по воде… так, обычные фокусы. В духе нашего мага Лонго. Но у него дела идут. У него все дела шли хорошо, до семьдесят четвертого, до падения хунты. Видать, Антанадис не с теми, с кем нужно, делился… В общем, в семьдесят восьмом ему стало неуютно. Завели уголовное дело. Он попытался уйти. Ему помог друг семьи, некто Иоаннис Николопулос. В том же году, после падения диктатуры, он стал ведущим экспертом греческого правительства по вопросам так называемого «Греческого лобби» в США и служил советником посольства в Вашингтоне и греческой миссии в ООН. А в тысяча девятьсот восьмидесятом – тысяча девятьсот восемьдесят втором годах он служил в качестве советника по делам прессы и культуры в посольстве Греции в Москве. Думаю, он похлопотал о документах.

Благодарно посмотрев на Альмах, Рублев продолжил:

– …В августе тысяча девятьсот восьмидесятого, предположительно на танкере «Карпатос», спрятавшись в пустом танке, они прибывают в Николаев. Тут, я думаю, снова не обошлось без Херцога – вид на жительство, информация о том, что Антанадис щедро помогал греческой компартии. В общем…

– Херцог жив? – снова перебил Заратустров, разворачивая вторую шоколадку.

Рублев покачал дынеобразной головой.

– Нет. Арестовали при Андропове, в период кампании, и быстро расстреляли.

– Черт!

– После этой даты мы Антанадиса и Мириклу теряем. Но… товарищ полковник, тут начинаются странности.

– Какие?!

– Дело в том, что вроде как у Антанадиса все идет хорошо. Он возобновляет свои старые связи, торгует вином, табаком, зерном… зерно – это рынок, требующий постоянства. А он вдруг все бросает и начинает бегать. Только наладит дело – продал и дальше. Одесса, Николаев, Черкассы, Харьков, потом Астрахань… потом Казахстан. Там Антанадис отметился в тысяча девятьсот восемьдесят восьмом… Такое ощущение, что он спасается с женой от преследований.