Юрий Симоненко - Работа над ошибками

Тридцать годовых оборотов совершил Агар вокруг своей звезды прежде, чем «Учитель», так его звал сам император, оставил своих учеников. Эльлия покинула планету чтобы вернуться к ней снова спустя восемь с половиной столетий.

То, что предстало перед аивлянами по возвращении потрясло Совет и корабль. Эльлия была готова тогда самоуничтожиться там же, в звезде Агара, и только по причине лежавшей на ней ответственности за находившихся на ее борту людей отсрочила самоубийство, сначала до возвращения в домашнюю систему, а позже — до окончания миссии, которую возложил на себя раскаявшийся Эвааль.

Спустя восемьсот пятьдесят аивлянских или две тысячи пятьсот пятьдесят агарянских лет, цивилизация планеты, как на то и рассчитывал Эвааль, представляла собой постиндустриальное общество, но лишь технологически. В остальном Эвааль жестоко ошибся. В социальном плане это был кошмар наяву.

Вскоре после того как «Учитель» покинул Агар, начатый им процесс был форсирован: император Архафор задумал в самые короткие сроки полностью индустриализировать Империю. Такая спешка была обусловлена не сколько желанием Архафора захватить власть на единственном на планете материке, сколько его страхом перед соседями, которым стало известно о небывалом развитии невиданных до того чудес техники (одно только появление железных дорог не на шутку встревожило двух других императоров, быстро смекнувших, насколько мобильной это чудо техники может сделать неприятельскую армию). Спешная индустриализация неизбежно влекла за собой необходимость усмирения недовольного населения, принуждаемого к каторжному труду и, помимо того, отчетливо видевшего перед собой перспективу вскоре превратиться в пушечное мясо во имя Его Величества Императора и горячо любимой Родины. Нужна была идеологическая поддержка, и таковая вскоре нашлась в лице духовенства одной из малочисленных сект, чья доктрина соответствовала целям императора и его клики как нельзя лучше. Проникшись идеями священников, Архафор наделил их секту статусом государственной религии и сделал своего старшего сына и наследника, Азргона, первосвященником секты, пополнившей при этом число уже имевшихся до того семи легальных религий, доктрины которых недостаточно подходили для новых требований государства, и ставшей восьмой. Очень скоро новая Церковь показала первые результаты: одурманенные проповедью святых отцов и запуганные ими подданные стали являть образцы покорности «воле единого бога» и Его Величества: новые каменоломни, шахты, заводы росли как грибы после дождя; строились города, прокладывались железные дороги, росли армейские арсеналы, увеличивался флот. Соседи оставили мысли о нападении и предались упадку и ожиданию неизбежного…

Когда на престол взошел Азргон — первый император-священник, объявивший себя Патриархом Единой Церкви Агара, объединившей все восемь до того отдельных Церквей, началась война…

Вырвавшиеся технологически далеко вперед захватчики истребляли целые народы, не желавшие принимать чуждую им религию и покоряться Императору-Патриарху.

Подчинив своей власти материк, Империя за четыре с половиной столетия достигла уровня цифровых технологий, но так и осталась при этом уродливой смесью монархии и садистской теократии.

Одновременно с индустриализацией на Агаре укреплялся институт Церкви и власть Императора-Патриарха — с того времени — верховного правителя планеты. Все стороны общественной жизни, включая и научный прогресс, целиком и полностью контролировались орденами Единой Церкви, называвшимися теперь «Братствами» через войска и спецслужбы этих орденов.

Террор Святой Церкви и атмосфера всеобщего страха отныне царили в мире Агара. Страдание и боль были возведены в этом уродливом обществе в ранг добродетели и святости: чем больше человек страдал при жизни , — гласили каноны новой мировой религии, — тем большее вознаграждение будет ожидать его после смерти . Исходя из этой доктрины, смерть человека рассматривалась как последняя возможность дополнить собранную при жизни чашу страданий и потому смерть мученика считалась «даром и милостью» всемогущего Бога. Посмевших возражать против таких принципов объявляли «грешниками» и предавали жесточайшим пыткам и смерти с применением всех доступных на тот момент медицинских и особых пыточных средств, как нуждавшихся в «особом искуплении и очищении». И все это делалось, разумеется, из самых благочестивых побуждений святых отцов, осуществлявших «благое дело».