Илья Варшавский - Тревожных симптомов нет

Внимательный читатель, вероятно, обратит внимание на четырехлетний интервал в расположении материала. Это объясняется болезнью. Думаю, что такой длительный перерыв с литературной точки зрения был полезен. Вышедшая в 1970 году «Лавка сновидений», из которой использованы некоторые рассказы для четвертого раздела, кажется мне более удачной, чем предыдущие книги.

Наконец, в последний раздел вошли рассказы, написанные в 1971 году, но о них уж пусть судит сам читатель.

Я не люблю биографические справки, помещаемые на обороте обложки. Нельзя человеческую жизнь уместить в несколько строк. Для тех, кто интересуется личной жизнью автора, я дал в конце книги автобиографический этюд, охватывающий всего один час из прожитых мною 63 лет. Может быть, некоторые сочтут его недостаточно серьезным, но я глубоко убежден, что, если бы каждый из нас умел находить смешное в собственных поступках, мир, в котором мы живем, был бы гораздо лучше.

В конце последнего марша лестницы он перепрыгнул через перила и, дожевывая на ходу пирожок, помчался по вестибюлю.

Времени оставалось совсем немного, ровно столько, чтобы занять исходную позицию в начале аллеи, небрежно развалиться на скамейке и, дождавшись выхода второго курса, пригласить ее на футбол. Затем они поужинают в студенческом кафе, после чего… Впрочем, что будет потом, он еще не знал. В таких делах он всегда полагался на интуицию.

Он был уже всеми помыслами в парке, когда из репродуктора раздался голос:

– Студента первого курса Мухаринского, индекс фенотипа тысяча триста восемьдесят шесть дробь шестнадцать эм бе, срочно вызывает декан радиотехнического факультета.

Решение нужно было принимать немедленно. До спасительной двери оставалось всего несколько шагов. Вытянув губы в трубку, оттопырив руками уши, прищурив левый глаз и припадая на правую ногу, он попытался прошмыгнуть мимо анализатора фенотипа.

– Перестаньте паясничать, Мухаринский!

Это уже был голос самого декана.

«Опоздал!»

В течение ничтожных долей секунды аналитическое устройство по заданному индексу отобрало его из десяти тысяч студентов, и сейчас изображение кривляющейся рожи красовалось на телеэкране в кабинете декана.

Мухаринский придал губам нормальное положение, отпустил уши, и со все еще прищуренным глазом стал растирать колено правой ноги. Эта манипуляция, по его замыслу, должна была создать у декана впечатление внезапно начавшегося приступа ревматизма.

Глубоко вздохнув и все еще прихрамывая, он направился во второй этаж…

Несколько минут декан с интересом разглядывал его физиономию. Лицо Мухаринского приняло приличествующее случаю выражение грустной сосредоточенности. Он прикидывал в уме, сколько времени ему понадобится, чтобы догнать эту второкурсницу, если декан…

– Скажите, Мухаринский, вас в жизни вообще что-нибудь интересует?

По мнению Мухаринского, это был праздный вопрос. Его интересовало многое. Во-первых, кого он больше любит: Наташу или Мусю; во-вторых, возможное положение «Спартака» в турнирной таблице; в-третьих, эта второкурсница; в-четвертых… словом, круг его интересов был достаточно обширен, но вряд ли стоило во все это посвящать декана.

– Меня интересует профессия инженера-радиотехника, – скромно ответил он.

Это было почти правдой. Все его жизненные устремления так или иначе тесно связаны с пребыванием в городе студентов, куда, как известно, приезжают, чтобы… и так далее.

– Тогда, может быть, вы мне объясните, почему к концу второго семестра у вас не сдан ни один зачет?

«Ой как плохо, – подумал он, – исключат, как пить дать, исключат».

– Может быть, специфика машинного обучения… – неуверенно начал Мухаринский.

– Вот именно, специфика, – перебил его декан, – уже три обучающих автомата отказались с вами заниматься. На что вы рассчитываете?

Тактически правильнее всего было считать этот вопрос риторическим и не давать на него прямого ответа.

Декан задумчиво барабанил пальцами по столу. Мухаринский глядел в окно. Рыжекудрая второкурсница шла по аллее. Шагавший рядом верзила в голубой майке нес весла. Кажется, все ясно. Второй билет на футбол придется кому-нибудь отдать, там всегда бывает много хорошеньких медичек.