Владимир Круковер: Мальчик из неизвестно откуда

В прошлом у многих народов мальчики не только прислуживали старшим, но и сексуально общались с руководителями семьи, рода. В античности ребенок первые годы жизни рос в окружении использовавших его в сексуальном отношении людей. Детство в Греции или в Риме часто подразумевало использование со стороны мужчин более старшего возраста. Конкретные формы и частота были разные в зависимости от области и времени.

На Крите и Коринфе VII в. до н. э. существовал обычай похищения мальчика–подростка взрослым мужчиной, который увозил его на два месяца в горы, где спал с ним и обучал воинскому мастерству. После возвращения домой мальчик начинал носить мужскую одежду и полностью освобождался из–под опеки женщин.

В Элиде, кроме обычных воинских состязаний проводились специальные конкурсы красоты между мальчиками.

В древних Фивах существовал особый священный отряд из 300 любовников, который считался непобедимым. В битве против македонцев при Херонее (338 г. до н. э.) все эти воины погибли, но ни один из них не сбежал и не отступил.

В воинственной Спарте право жениться мужчина получал в 35 лет, сексуальные связи с незамужними женщинами были строго запрещены, и единственным средством сексуальной разрядки были отношения с мальчиками. Каждый достойный мальчик от 12 до 16 лет должен был иметь своего эраста, воинская слава которого распространялась на его эромена.

Даже иудеи, которые старались суровыми наказаниями пресекать гомосексуализм среди взрослых, очень снисходительно относились к гомосексуальному использованию маленьких мальчиков. Несмотря на запрет Моисея растлевать детей, только содомия с детьми старше девяти лет предусматривала смертную казнь через побитие камнями, но совокупление с детьми меньшего возраста не считалось половым актом и наказывалось всего лишь поркой «для поддержания общественного порядка».

Впрочем, все эти исторические параллели я обдумал потом. А в этот момент просто шарахнулся, воскликнул: «ни», но, заметив выраженный испуг ребенка — будто я его ударил, погладил малыша по голове и сказал мягко:

— Не обижайся, у нас это не принято.

Голый мальчик схватил мою руку, вновь положил ее себе на голову и, придерживая ее там, встал на колени. И сказал довольно чисто:

— Львенок.

Потом указал на меня другой рукой и сказал:

— Черепаха.

Худо ль бедно, но с купанием справились. Очень пацана смущали мои трусы, указывая на них он произнес целую речь, полную скрежещущих и фырчащих фонем. Ну никак не удавалось мне идентифицировать лингвистические истоки. Проскакивали, вроде, латынские слова, вроде — из иврита что–то. Впрочем, в любом шуме встречается нечто, похожее на речь. Второй проблемой после трусов была очередность омовения. Мальчик ни в какую не желал заходить в ванну первым. Видимо, в его племени старшинство было важным укладом и не ограничивалось только сексуальными обязанностями.

Все же вымылись. Мальчик оказался весьма белокожим, довольно тощим, со стройными ногами и выраженной мускулатурой.

Я, признаться, не люблю подробных описаний внешности, как это было принято в романах девятнадцатого века. Так что, для эрудированных привожу сравнение. Пацан был очень похож на мальчишку артиста Ай Ланг Хуанга из классического Гонконговского фильма «Громовой богомол / The Thundering Mantis», выпуска 1979. (Режиссер: Йип Винг Чо / Yip Wing Cho). Только с европейским лицом.

Паразитов ни на теле, ни в волосах не было. К шампуню он отнесся спокойно, наверное в его народе омовения с использованием мыльной пены существовали, как и у Древних греков — римлян.

Я напялил на него свою рубашку, приволок раскладушку, бросил на нее матрасик, подушку и одеяло. Ребенок недоверчиво потрогал это алюминиевое сооружение, стащил матрас на пол, лег и сразу заснул.

Было уже позднее утро, часа четыре прошло с момента неожиданного явления дитя отставному журналисту. Дворник и мальчик — сюжет для фантастического рассказа. И я не нашел ничего лучшего, чем нацедить полстакана коньяка и хряпнуть за все непонятное.

Потом приступил к изучению одежды своего гостя.

От этого увлекательно занятия меня оторвал голос ребенка. Во сне он с четкой артикуляцией несколько раз произнес:

— Ёу нот тхе славе. Ёу аре а год.

Я записал эту абракадабру и бросился к компьютеру.

Поиск дала множество вариантов, наиболее правильным из которых оказался транслит: «Jou not the slave. Jou are a god». Дрожа от нетерпения я обратился к словарю и получил частичный перевод с английского: «Jou не раб. Jou — бог». Осталось разобраться с «Jou». Вот, что подсказала википедия, открыв нидерландский язык: «jou (je) — ты или я, в зависимости от падежа и контекста. Je (неофициальный, безударный) — ты. Д. — В. jou (je)»