Татьяна Вильданова - Парадокс параллельных прямых. Книга третья

Пересаживаясь от зеркала к столу, она недовольно покосилась на приготовленное для вечеринки у баронессы де Крамай платье и отвернулась: «Хватит с меня. Хотя бы, на сегодня… С цепи они все сорвались, что ли?

Либо у меня приступ паранойи».

Днем она прогулялась по магазинам, заехала к ювелиру, к модистке, в шляпную мастерскую, хотела ещё заехать в кафе, но… Как-то разом устав от всего, вернулась домой, переоделась в халат, отпустила горничную и вот уже который час бесцельно кружила по комнате.

Возможно, действительно, разгулялись нервы, но.

«Нет, нервы тут ни при чем. Сегодня почему-то я вызываю повышенный интерес, – обхватив себя руками за плечи, Этьена оперлась спиной о стену и попыталась проанализировать ситуацию, – да, дело именно в этом. Чем я могла привлечь к себе внимание? А если это – месть? В отместку за ночной афронт виконт мог наболтать что угодно… Если так, то надо принимать меры…»

Она подхватила подол халата и почти бегом направилась к половине супруга.

– Жан!

В его кабинете никого не было. На голос из спальни вышел Мишель, сдержанно поклонился.

– Мишель, мой муж у себя?

– Нет, мадам.

– Он сказал, когда вернется?

– Нет, мадам.

– Спасибо, Мишель.

Она повернулась, и устало поплелась обратно.

«Чужие… ты – сам по себе, я – тоже. Благо, место позволяет, – от обиды на глаза навернулись слезы, которые она зло вытерла ладонями, – ты, по крайней мере, хоть не скучаешь… Действительно, – обвела глазами пышную оранжево-золотую обстановку гостиной, через которую проходила, – что тебе здесь делать? Музей… образцово показательный интерьер, от которого скулы сводит…»

Этьена чуть ли не с ненавистью посмотрела на кричаще-яркую кретоновую обивку кресел…

– Мадам, – вошла горничная, неся два букетика искусственных цветов, – прислали цветы… вы хотели выбрать, какие лучше подойдут к платью.

– Спасибо, Фанни, потом.

Горничная хотела что-то возразить, но, вглядевшись в лицо хозяйки, опустила глаза и вышла.

«Зато теперь ты не скучаешь… в гнездышке с этой… своей… твоей… со всеми потрохами твоей. Перестань! – тут же осадила себя Этьена, – это – его дело».

Если бы можно было вернуть. Если бы. Вернуть Париж, её особнячок, совсем крошечный на фоне этого экзотического монстра, осень, часы, когда они занимали друг друга рассказами, ощущение, что ты не безразличен, что.

Полтора года перечеркнули всё.

«Прошлого нет, и не будет, – безжалостно подвела итог Этьена, – очнись, глупая, всё давно прошло. Ясно тебе? Настолько давно, что ты стала другом, коллегой, если хочешь. Мало ли, что могло бы быть! Не было. Не случилось. Не произошло. Всё».

За окном медленно умирал вечер.

«С Отреем зашло слишком далеко. Придется провести корректировку сознания, – попав в привычное русло она заметно успокоилась, – можно было бы просто удалить интерес ко мне… хотя… нет, слишком заметно. Резкое изменение поведения может привлечь ненужное внимание. Лучше переключить его на другой объект… Хотя бы на маркизу де Рулье. Тогда оправдывается его частые визиты сюда, ведь маркиза живет напротив, – потерла висок, – нет, нестыковка. Черт с ней! Мало ли, за кем ухлестывает этот хлыщ! Главное, чтобы он отцепился от меня раньше, чем дело дойдет до дуэли. Но если всё-таки дойдет, – недобро сверкнула глазами Этьена, – уничтожу».

На прием она так и не поехала. Заперлась в спальне и опять медленно зашагала из угла в угол, от лукаво улыбающейся Коломбины к расстеленной кровати, от кровати – к Коломбине…

«Так дальше нельзя».

К утру от бессонницы болело всё тело, ломило виски, а в глаза словно бросили по горсти речного песка.

«Надо что-то решать. Мы ничем не связаны друг с другом, но мы находимся здесь и вынуждены соблюдать определенные правила. В глазах окружающих, мы – семья. Муж и жена…. Хотя это и не исключает наличие любовницы. Пожалуй, даже, наоборот. Если кто и ведет себя глупо, – безрадостно усмехнулась Этьена, – так это я. Отрей… нет, – она передернула плечами от отвращения, – липкая, скользкая гадина!»

На столе громко затрещала свеча. Язычок пламени сжался, рванулся вверх, опять опал, распластался по стеариновой лужице на дне подсвечника.

Комната поплыла, растворилась в зыбкой предрассветной мути.

Этьена на ощупь нашла в ящике стола новую свечу, попыталась вставить в подсвечник, но обожгла пальцы, и яростно отшвырнула свечу на пол.

«Шлюха!.. – внезапная боль словно прорвала невидимую плотину, – дрянь!»