Владимир Ли - Снятие последней печати

Я решил со своими транспортными перевозками в Тольятти завязать, наскучила такая работенка и я впрямую сказал об этом Новосельцеву. И Толик опять меня удивил, стал уговаривать не возвращаться в Самару. Главный довод более чем убедительный – здесь, мол, у меня надежный заработок, я на хорошем счету, а образования у меня нет никакого, куда ехать-то. Прав он был, конечно, но почему он так заинтересован в моем здешнем пребывании? За то время, что я проторчал в Тольятти, я Толика лучше узнал и без всякой трепотни о нем от его подчиненных и приятелей – во всяком случае, Новосельцев считал их приятелями. Говорили, что он подхалим, мухравать по всякому любит и, если потребуется, не моргнув глазом, любого подставит. Лично я ничего от Толика дурного не имел, но то, что он был стяжатель и плут это было заметно, уже в школе такое за ним было. Некоторое время я задавался вопросом, какой резон ему приглашать меня на работу в Тольятти. Никаким мастером я не был ни как ремонтник, ни как водитель. Какой навар Новосельцев мог снимать с меня? Я так этого и не понял.

Вернулся в свою просторную квартиру в новостройке на Некрасовской, в ту самую, что мне Люба оставила. С неделю я шатался по городу, никакой работы не искал, пару раз сходил в кино, по совету Любы записался в библиотеку, взял несколько книг. В школе читал я мало и был уверен, что эти библиотечные книжки навряд ли прочту. Но оказалось не так, мне попались интересные истории из жизни охотников на севере, а также о жизни одного путешественника среди дикарей где-то на островах в Тихом океане. Делать мне было нечего, да и никуда не тянуло, я и налег на чтение.

В тот день начались какие-то странные дела. Утром я зашел в закусочную, взял кофе, бутерброды. Жевал, пил и размышлял, чем все-таки заняться. Я не думал, что деньгам Любы скоро придет конец и мне придется подыскать где-то работенку, думал совсем о другом– как избавиться от скуки. Ничегонеделание похуже, чем самая дерьмовая работа. Мне звонил Новосельцев, но в Тольятти ехать не хотелось. Можно было поискать какое-нибудь дело в автомастерских, зайти в автопарки, но так с наскока никто не возьмет – нужно знакомство, протекция.

Я уже допивал свое кофе, как к моему столику подошел парень, присел на стул. На плече у него была сумка с компьютером.

– Извини, земляк, сотенную не подкинешь? Послезавтра отдам, меня зовут Сергей Нелидов, я оставлю тебе номер своего мобильника и адрес.

И этот Серега протянул мне руку. Машинально я протянул свою. Занятная штука получалась: совершенно незнакомый хмырь просит одолжить деньги на пару дней, называет себя, для убедительности готов дать свой адрес. На хмыря и случайного шмокодявника он явно не смахивал, выглядел Сергей Нелидов вполне культурно, да и просил-то он ерунду какую-то. Наверняка никто не купился бы на его слова, я же решил сделать так, как не сделал бы никто – так, из любопытства. Он взял сотенную, внимательно посмотрел на меня.

– Спасибо. Послезавтра на этом же месте, в это же время. Как зовут-то?

Я назвался.

Около семи вечера того же дня я выходил из подъезда своего дома, когда прямо передо мной возник пожилой мужик. Седой, с тяжелыми мешками под глазами, немного сутулый.

– Твоя фамилия Шебеко? Леонтий? По отчеству Дмитриевич? Так?

Все так, кроме отчества. По паспорту я был Васильевич. Я взял фамилию матери, но отчество-то было отцовское. Но кто этот старикан и откуда ему известна моя фамилия?

– Кто вы и откуда у вас такие данные?

– Зовут меня Николай Степанович Разин, живу в Самаре с рождения, знаю тут многих – и тех, кто здесь жил когда-то, и тех, кто ныне проживает. Знаком я был и с твоей матерью Ксенией Иннокентьевной Шебеко – женщиной красивой, умницей, характера крутого. Отца твоего родного никогда не видел – заезжий он, не самарский. Васька Усков – хлыщ, пустомеля, охотник до чужого добра – не отец он тебе. Дома у меня имеется что-то вроде архива, есть там и фотографии твоего деда. На одной он снят вместе с дочкой Ксенией, мамой твоей. Приходи, Леонтий, посмотришь. Живу я со своей старухой на Буяновской 22. Приходи в любое время – я домосед.

Хотел я спросить, на кой ляд он мне все это говорит. Мать я совсем не помнил, а что до папани, тут и помнить нечего. Понятно, почему он ко мне так относился. Люба, конечно, знала, что он мне не родной, жалела меня – отсюда и квартира, и деньги. Но Николаю Степановичу какое дело до всего этого? Может с матерью как-то был связан и мне кое-что порассказать хотел. Ничего я ему не сказал, буркнул, что может как-нибудь загляну.