Кирилл Князев - Пьющие чудо

– У меня ещё три часа, – говорит Дан, закатывая рукав. У него советские наручные часы. Хорошая штука, я думал в своё время заиметь такие же.

Но… не люблю, когда что-то давит на запястье, и уж тем более – болтается.

– И у меня, – отзываюсь.

– Два, – говорит Анна.

– Полтора, – грустно отзывается Хомяк.

В этом расхождении нет ничего удивительного. Количество времени, которое ты можешь провести здесь, напрямую зависит от количества заходов. Чем чаще погружаешься, тем дольше потом держишься.

Говорят, есть хитрецы, скачущие туда-обратно, чтобы наработать стаж. Но я не думаю, что это действенно. Во-первых, дома тебя ждёт мигрень, ослабленный иммунитет. Во-вторых, Канва – мир умный. Её не обманешь.

– Выходим, – решаю я. – Надо перекурить.

– Поддерживаю, – кивает Данил. – Когда встречаемся? В девять вечера по московскому, как обычно? Возражений нет?

– Нет.

– Нету.

– Угу, – говорю. – Дальше будем работать без передыха, до упора.

– Добро.

Откидываюсь на спину. Через куртку чувствую, как от земли идёт холод. Укутанная в бандану голова устраивается на еловых корнях, будто на подушке. Дискомфорт мешает выходу. Но, к счастью, я в этом деле далеко не новичок. И не из таких мест выходил.

Закрываю отяжелевшие веки. В обступившей меня темноте нахожу поплавок, болтающийся на тонкой леске. Так выглядит мост, ведущий домой. Но только у меня. Аня говорит, что у неё он похож на старую дверь с облупившейся краской.

Протягиваю руку, хватаюсь за бело-рыжий буёк. Леска натягивается. Выдуманный рыбак подсекает крупную рыбу. Рывок – сознание мутнеет, меня утягивает вперёд, в черноту.

Пробуждение в земном, настоящем теле – штука скверная.

За двенадцать часов псевдосна мышцы деревенеют. Первые года я, настоящий я, здесь, в родном городе, ворочался. Иногда разговаривал через сон. Но потом, после пятисотого, наверное, захода, спящий я перестал реагировать на движения меня другого, живущего в Канве.

От этого, честно говоря, только беды.

Открываю глаза. Из окна над головой бьёт свет. Недовольно щурюсь, пытаюсь закрыть лицо ладонями. Куда там: онемевшие мышцы позволили закинуть руки на грудь. И только.

Медленно разминаю пальцы на руках и ногах. Нормальная чувствительность постепенно возвращается. Со стоном из-под одеяла скатываюсь на ковёр. Всё так же, стоя на четвереньках, тянусь к шторам. Резкими движениями закрываюсь плотной тканью от ненавистного солнца.

Ночь – лучшее время суток. К чёрту день.

С радостью уходил бы в Канву при дневном свете, чтобы бодрствовать ночью. Но куда деваться, приходится подстраиваться под ребят. Им ещё работать, учиться. Мне, впрочем, тоже. Да ещё, волей-неволей, нужно учитывать мнение близких людей, не знающих моей тайны. Слыхал я истории про канвианцев, увлёкшихся иллюзорной жизнью и проснувшихся в больнице. А что: заходят, допустим, в твою комнату родители. Или жена. Пытаются разбудить. Естественно, безуспешно.

К вечеру, насмерть перепуганные, вызывают скорую, а уж там…

О, ещё ходит легенда о страдальце, очнувшемся то ли на собственных похоронах, то ли в заколоченном гробу. Не очень-то весело, да? Сказка глупая, конечно. Но есть в ней доля правды. У ветеранов земной сон действительно похож на кому. И не расскажешь о своих иллюзорных похождениях – быстро упекут в психушку.

Разумеется, доказать существование Канвы могут, и пытаются, мулы. Но, как было сказано, иллюзорный мир умён. Вещи из него нарочно, ради правды, не вытягиваются.

Сажусь на край кровати. Пальцами массирую скулы. В голову настойчиво лезет тиканье настенных часов. Поднимаю глаза – восемь утра. Как по расписанию. До вечера ещё далеко, и дел куча.

После десятиминутки обязательных упражнений – как бы ни было хорошо там, в Канве, себя здешнего жизненно необходимо беречь – одеваюсь. Зевая, топаю на кухню, к холодильнику. За дверцей – штабеля бутылок минералки, газировки. Из всего многообразия останавливаюсь на коробочке апельсинового сока.

Запрокидываю голову, стараясь выдавить в рот остатки благословенной влаги, делаю неосторожный шаг назад….

Полы в квартире старые, деревянные. Всё время забываю про половицу-предательницу, лежащую возле холодильника. Надсадный скрип, должно быть, услышали даже соседи.

Замираю увидевшей хищника газелью. Кошусь на дверь, что напротив кухни. Секунда, вторая. Щелкает замок, жалобно визжат несмазанные петли. Из комнаты, запахивая халат, выбирается Женя.