Сергей Солодухин - Тёмная сторона Европы

В глазах Эвы всё ещё горел огонь предвкушения. Ей хотелось прикоснуться к чему-то совершенно новому, неизведанному. Так смотрит астронавт на появившуюся вдалеке неизвестную планету. Ведь он не имеет ни малейшего представления о том, что его ждёт после приземления. Примерно те же ощущения испытывала и Гелла. Какие ещё сюрпризы ждут её сегодня? Она и не догадывалась, что увидела только вершину айсберга. Главные открытия ждут тебя впереди, юная Эва.

Дэвид прошёл на кухню, открыл стенной шкаф и достал оттуда инструменты для приготовления своего любимого блюда «пуатинако». Он ушёл сюда не столько для приготовления еды, сколько для того, чтобы собраться с мыслями и подумать, как в наиболее мягкой форме преподнести своему давнему другу всю правду о Европе.

– Нет, пожалуй, мягко никак не получится, – подумал Дэвид, – Это всё равно, что пытаться сказать кому-нибудь о смерти близкого человека и при этом выглядеть оптимистом. Ладно, главное – начать, а потом всё встанет на свои места. Пожалуй, я так не волновался со дня сдачи выпускных экзаменов в институте.

Пока Дэвид собирался с мыслями, юная леди с интересом рассматривала коллекцию фотографий на стенах гостиной. Эва была здесь не впервые, но снимки далёких планет всякий раз удивляли её своеобразием и неповторимой, не похожей ни на что палитрой красок. Вот величавая, темно-синяя планета К-7 из созвездия Весы, а вот уникальный снимок пульсара, сделанный в открытом космосе…

– Ты не скучаешь? – спросил Дэвид, выходя из кухни с двумя тарелками.

– Нет, что ты. Разве можно здесь скучать, – ответила Эва, не отрывая взгляда от фото.

– Странное ощущение, неправда? Каждый раз, глядя на эти снимки, замечаешь новые нюансы, едва видимые полутона и оттенки.

– Да, ты прав. У меня такие же чувства. А что это так вкусно пахнет? Нет. Не может быть. Ты всё ещё помнишь мои слабости.

Выбор «пуатинако» был неслучайным. Это любимое блюдо Эвы, и Дэвид всегда готовил его безупречно.

– Конечно, помню, – ответил Дэвид – ведь, если мне не изменяет память, мы знакомы с тобой уже двадцать лет.

– О, сударь, это так не вежливо с вашей стороны, напоминать даме о её возрасте. – возмутилась Эва.

– Сударыня, ах, оставьте! – не менее возмущённо, с иронией отреагировал Дэвид.

Оба громко рассмеялись. Они действительно давно знали друг друга. Казалось, что они всю жизнь вместе. Дэвид помнил, как впервые увидел эту кареглазую девчонку со смешными хвостиками. Вот уж никогда бы не подумал, что она превратится в такую очаровательную девушку.

– Дэвид, я заинтригована. То, что ты сказал сегодня…

– Подожди, – оборвал её Дэвид – Я пока не буду ничего рассказывать, а кое-что покажу. Это невозможно объяснить. Это нужно услышать.

Он встал и подошёл к стене. Что-то нажал, и открылась небольшая дверца встроенного сейфа. Потом он достал из сейфа весьма странного вида прибор и плоский квадратный предмет. То, что показалось юной Гелле странным и непонятным прибором, было ни что иное как проигрыватель пластинок, а плоский, квадратный предмет содержал в себе саму пластинку.

Дэвид поставил проигрыватель на столике, затем нежно, держась за краешки пластинки двумя пальцами, установил её на проигрывателе и нажал кнопку пуск. Как только иголка опустилась, комната наполнилась божественными звуками фортепиано.

– Это «Лунная соната». Она написана почти 1000 лет назад.

Ничего подобного Эва никогда не слышала. Звуки музыки проникали в сердце и задевали самые нежные нотки души. В какое-то мгновение Эва почувствовала, как её разум и дух вылетают за пределы пространства и парят где-то вдали. Очень трудно выразить словами то, что она чувствовала сейчас.

Вот прозвучали последние аккорды.

– Что это? – не скрывая восхищения, спросила Гелла.

– Это музыка.

– Искусство? Да?

– Да. Точнее, один из видов искусства.

– Знаешь, мне очень понравилось то, что я услышала.

Дэвид аккуратным и очень отточенным движением сменил пластинку.

– Знаешь, Эва, я заметил, что музыка способна вызывать самые невероятные эмоции и ассоциации. Мне было бы очень интересно узнать, что ты почувствуешь, услышав это.

Иголка заскользила по тёмной поверхности, послышался едва уловимый шелест. Где-то вдалеке зазвучали скрипки. Затем вступил хор. Напряжение нарастало с каждой нотой. С каждой секундой Эва всё больше чувствовала, как что-то тёмное и неизбежное овладевает ею. Даже яркие и радужные фотографии на стене стали будто серыми и невзрачными… Прозвучал последний аккорд. Дэвид выдержал небольшую паузу. Он знал какое сильное впечатление способен произвести на слушателя «Реквием».