Алекс Коста - Прилив. Книга 1. «РУТ»

Точно такой же, но ручной!

Вот, так! Так… так! И, никаких ракушек, трепещущих створками. Никакого ухмыляющегося конька, нет…

Движения участились. Бедра развернулись, из груди начало что-то доноситься. Хрип, писк!? Что-то далекое, забытое.

Ручной. Он ручной! Он такой же, но ручной! Он такой же… он всегда с тобой!

Хрип и писк превратились в стон. Кровать начал скрипеть. Это возбудило еще больше.

Представила загородки вокруг вишен. Как их грызут, ломают зайцы и суслики, набежавшие, как саранча. Как саранча… да! Грызут и грызут, высовывая свои маленькие язычки «тюк-тюк-тюк». Они просто не могут остановиться!

Вишня. Металл. Рыба.

Со мной ты кончишь!

Живанши

Почувствовала запах вишни (руки еще помнили прикосновение к ягодам), металла и немного, рыбы.

Розовое чудо! Такой же… только, ручной!

Толчок! Кровать, вторя, всхлипнула «ух-ух-х». Внизу, давно беспокоящее набухание, отозвалось щекоткой, скатилась большая тягучая капля.

***

Открыла глаза, увидела Эрика. Тот стоял на пороге. Смотрел, теребил крокодильчик Лакост.

– Рут, ты…

Она машинально сдвинула ноги, спрятала прибор за спину. Потом, передумала. Наоборот, посмотрела Эрику прямо в глаза, расставила ноги широко, как могла.

– Эрик? Скажи честно. Ты хоть что-то чувствуешь?

– Рут, ты?

– Чувствуешь или нет?

– Я…

– Ладно, пойдем.

Убрала «Розовое чудо» в коробку, взяла под мышку. Теперь он будет с ней. Везде и всегда.

Чудо, которое всегда с тобой.

Вот, так! Просто и понятно. Немного по-хэмингуэйевски. Но, главное, практично и без издевательств.

Выходя из спальни, увидела, что вторая черная книга, которую она швырнула, раскрылась и оказалась тетрадкой.

На открытой странице, вверху было написано «Дорогой дневник». Взяла, покрутила. Хотела вернуть, положить в тумбочку. Но, потом, передумала, тоже засунула под мышку, к Розовому Чуду.

Милый Дневник!

Это история о том, как мы с Полом (это мой муж) приняли это ответственное решение и станем родителями.

Дальше много страниц слиплось. Перелистнула на вторую, не слипшуюся, треть дневника.

Дорогой Дневник!

Скоро самый прекрасный праздник. Тем труднее мне испытывать скорбь. Мне стыдно. И больно. Я ничего не могу сделать с собой. Хотя, как могу, скрываю от всех свое настроение.

Прошло уже шесть месяцев, с тех пор, как мы с Полом приняли это ответственное решение. Мы пытаемся. Он старается… я, как могу, тоже ему помогаю. Но…

Не стала читать после «но». И так понятно. «Но, не», «но, ничего», «но, отнюдь». Хотя, «но, отнюдь», скорее подошло бы для какой-нибудь городской девушки-сноба с вечным карамельным латте в быстро разлагаемом эко-стакане.

Нет. Хозяйка этого дневника была простой. Простушка Молли… ну, звучит как-то пошло. Просто, Молли… нет, слишком фамильярно. Молли, пусть будет Молли, без всяких эпитетов.

Представила, как крупный, но не толстый, Пол, с окладистой бородой и косматой головой, забирается в, предложенную ему, «рогатку» расставленных ног. Немного ерзает в начале, потом движения становятся более уверенными, даже строгими.

На ферме очень тихо, после заката. Слышен скрип кровати, на толстых ножках, и учащенное мужское «уф-уф-уф». Никто из них обоих не стонет, тем боле, не кричит. Это не для удовольствия! Все это – только для дела.

Достала Розовое Чудо, лизнула кончик «точно такой же, но ручной». Прибор сам лег в руку.

Снова представила Пола. Его большие руки, с закатанными рукавами рубашки в клеточку, пахнущие корой вишневых деревьев. Джинсовый комбинезон с кусочками соломы, застрявшей за отвороты карманов и шлеек. Огромные башмаки с коркой навоза.

Он входит в спальню и прыгает… Нет, не так. Пол тактичен. С начала, он умывается, снимает рабочую одежду.

И только потом, стыдливо входит в спальню. Ощущая важность свой миссии и ответственности решения. Молли ждет его. Она подготовилась. Прочитала пару страниц книги бытия, разогрела створки своей «ракушки» Розовым Чудом.

Пол погружается в расставленные ноги. Озирается, как будто проверяя, все ли в порядке. Наверное, так же деловито он осматривает упряжь или загородки от грызунов.

Все крепко? Все на славу!?

Да. Крепко-крепко… на славу, на славу. Да-да… добавляет усилий, кровать «трахаемся тремя поколениями» скрипит громче, натужней.

От этого, Пол немного смущается, замедляется. Дышит не так громко. Иногда еле слышны всхлипы той, что почти полностью укрыта складками одеяла, а видны только острые коленки худых ног.