Алексей Гравицкий - Новый Олимп

Клиент поморщился.

– Я ж не обедать собираюсь.

– Если развернуться в обратную сторону – стрипклуб.

– Рано.

Я понимающе кивнул и свернул с Садового кольца. Рядом на Тимура Фрунзе как раз находился камерный винный бар с усиленным упором на Рислинг. «Кабак» нового московского формата, так сказать.

Клиент всю дорогу мрачно изучал ногти и не произнёс ни слова. И, останавливаясь возле бара, я готов был с ним попрощаться, но вышло иначе.

– Подождёшь? – поинтересовался мой мрачный пассажир.

– Долго?

– Как пойдёт.

Я пожал плечами и предупредил:

– Вызвать нового таксиста будет дешевле.

– Деньги – не проблема, – отмахнулся клиент.

– Проблема – их отсутствие, – согласился я с улыбкой. Впрочем, судя по его взгляду, моя ирония была не очень уместна.

– Глуши мотор, пойдём.

– Куда? – не понял я.

– В кабак, – коротко и ёмко ответил клиент уже знакомой фразой и уставился на меня холодным немигающим взглядом. Вероятно, так смотрит вечность.

Что обычно делают с вечностью, которая подняла руку и остановила попутку до кабака?

Должно быть, замешательство у меня на лице отразилось в полной мере, потому как пассажир вздохнул, запустил руку в карман и с небрежным изяществом выудил сложенную пополам пачку пятитысячных купюр.

– Этого хватит, чтобы ты возил меня до конца сегодняшнего дня? – поинтересовался он.

В пачке навскидку было тысяч сто пятьдесят, не меньше, а может, и больше. И, наверное, любой здравомыслящий человек на моём месте высадил бы странного чувака и попрощался бы с ним от греха подальше. Но в его тонких пальцах было решение многих моих насущных проблем, и я взял деньги.

Аккуратное место «про вино» открыл, что называется, «для своих» один известный винный энтузиаст. Заведение получилось крохотное – всего несколько столиков и барная стойка неправильной формы – и тёмное. Строгий интерьер не радовал яркими красками: тёмно-синие стены, тёмно-коричневое дерево, чёрные стеллажи с бутылками и тусклые светильники. Всё здесь было сделано правильно, со вкусом, но уюта не ощущалось.

Однако отсутствие уюта нисколько не смутило моего пассажира. Клиент позволил администратору проводить нас в дальний угол, угнездился в приземистом мягком кресле, и, практически не глядя в меню, будто обедал здесь каждый день много лет, ткнул пальцем в какое-то запредельно дорогостоящее вино, добавил к нему двойную сырную тарелку, и указал мне на кресло рядом.

– Тебя как величать?

– Сергей, – представился я, усаживаясь за стол.

Кресло было слишком низким, слишком глубоким, слишком мягким. Слишком, чтобы чувствовать себя в нём комфортно. В таких удобно дома зимним вечером либо в компании близких знакомых. А мой клиент к последним никак не относился.

– Георгий Денисович, – отрекомендовался он.

Выдать дежурную тираду про «очень приятно» я не успел: подоспевший официант лёгким движением вскинул бутыль, демонстрируя её Георгию Денисовичу, видимо, признав его за главного. Мой клиент изучил этикетку и одобрительно кивнул. Официант, подобно фокуснику, выхватил штопор будто из воздуха и лихо откупорил бутылку. Пробка выскочила с характерным звуком, официант, проигнорировав меня, положил её поближе к Георгию Денисовичу. Тот двумя пальцами взял пробку, понюхал, после чего последовал ещё один одобрительный кивок. Официант улыбнулся и плеснул вина в бокал моего пассажира. Ещё один тест, ещё один кивок. Обряд был соблюдён, и вино красиво разбежалось по бокалам.

Георгий Денисович подождал, пока официант удалится, поднял бокал и с трагизмом, достойным принца Датского, возвестил:

– Она ушла.

Я едва не улыбнулся. Теперь всё стало понятно.

– Так вас девушка бросила?

– Какой ты примитивный, возница, – поморщился Георгий Денисович. – Ушла прекрасная эпоха. За неё и выпьем.

Я покачал головой:

– Извините, но за рулём я не пью.

На это мой клиент только криво ухмыльнулся.

Осмысление себя в бренном мире произошло не сразу. Сперва в голове вспыхнула боль, потом пришло ощущение сухости во рту. И я рефлекторно сглотнул.

– Проснулся, – поделился наблюдением приятный женский голос откуда-то сверху.

Я открыл глаза. Надо мной склонилась удивительно красивая девушка. «Таких в жизни не бывает», – была первая мысль, пришедшая этим похмельным утром в мою разламывающуюся голову. Мраморная кожа, словно выточенные из камня великим мастером совершенные черты лица, золотистые локоны, огромные глаза, в которых плясали озорные искры. Она казалась идеальной и при этом была живой. Если б не похмелье, я бы, наверное, решил, что умер, попал в рай и надо мной теперь склоняется ангел, вот только головная боль скорее наталкивала на мысль о девяти кругах ада.