Василий Ворон - След шамана

Выбрав как-то день, когда никто из деревенских не намерен был отправляться к железной дороге, Птиц тайно ушел туда один. Было там одно место, где рельсы проходили по небольшому мосту, перекинутому через крошечную речку-ручеек. Мост, само собой, был весь железный и когда по нему проходил даже одинокий маневровый тепловоз, слышно было далеко окрест. Мальчишки не любили лазать по этому мосту – даже им было неприятно сидеть под ним, такой там стоял грохот и лязг. Однако сидели, испытывая друг друга в выносливости. В основном это было неким наказанием за проигрыш в каком-либо споре. Было на этом мосту одно подходящее для таких испытаний место. Правда, ребята использовали его крайне редко. Потому что там действительно было страшно.

Место это находилось в само́м железном чреве моста. Протиснуться туда можно было либо с одного конца моста, либо с другого. Небольшой узкий проход тянулся под самыми рельсами, до которых при желании можно было дотянуться рукой. Внизу, на приличном расстоянии, сквозь решетчатый пол этого тоннеля была видна речушка. И повсюду, куда ни ткнись – железо. Вот в это место, в эту жуткую погремушку, он и отправился бороться с неприятием шума.

Пробираясь по насыпи к мосту, он тайно надеялся, что на избранном им самим сеансе преодоления ему достанется безобидная молниеносная электричка. Но, уже устроившись ровно посередине моста в тесном проходе под самыми рельсами, он услышал приближавшийся издалека тяжкий грохот товарного состава. Птиц испугался. Он уже хотел было вернуться, но ему на миг привиделось, как он, жалкий и нелепый, лезет по сотрясаемым недрам моста наружу, протискивается в узкий лаз и… И невероятный стыд овладел им. Птиц решил остаться, и оттого, что он принял решение, ему стало легче. Он сел на уже начавшую вибрировать решетку пола и зажмурился. Он все-таки зажал ладонями уши, не в силах противиться этому желанию и тут на него набросился поезд.

Как сильно он не прижимал ладони к горячим ушам, ничего не помогало. Дикий рев, лязганье, грохот и яростные удары наполнили его доверху, как забытый под водопроводным краном чайник. Он разом пожалел, что затеял это испытание. Ему хотелось бежать без оглядки прочь из этого зловещего места. Он даже инстинктивно поднялся на ноги, еще не разжимая век, и тотчас потерял равновесие. Ему пришлось распахнуть глаза и выставить руки в стороны, обнажив уши, чтобы не упасть. Так он и остался стоять посреди страшного перехода в чреве моста: враскоряку, как обезьяна, упавшая с дерева, не в силах уже ни вновь закрыть глаза, ни зажать уши.

Казалось, что нечеловеческий грохот не стал больше, а картина, увиденная Птицем, хоть и была страшна, но завораживала. По сумрачному стальному проходу метались солнечные блики-просветы. Они совершали мгновенные скачки́ от одного края моста к другому и сейчас же начинали всё заново. Над головой Птица, на темном фоне проносящейся туши товарняка плясали россыпи искр, высекаемые чудовищно близкими жерновами колес, налетавших на рельсовый стык. Жуткий шум, аккомпанирующий всему этому кавардаку, был настолько велик, что Птицу даже показалось, что он вовсе не такой громкий. Он помнил, что число вагонов в товарном составе никак не может быть меньше семидесяти, и поэтому догадывался, что пытка затянется. И он стоял в тесном переходе и заворожено смотрел на стальную мистерию, участником которой стал.

…Когда Птиц вылез из-под моста и, шатаясь, побрел по полю назад к деревне, он был оглушен, но оглушен не тем, чему только что был свидетелем, а тишиной, царившей в мире. Перед ним качалось поле с поднимающимся хлебом, весело разбавленное озорными васильками, которые подмигивали такому же синему небу, где пил это самое небо далекий жаворонок. И в этом мире не было места никаким железным чудовищам, способным убить тишину только тем, что им вздумается начать движение – бессмысленное движение в неведомую даль.

С тех пор Птиц перестал зажимать ладонями уши, если оказывался поблизости проходящего мимо поезда. Однако не оттого, что этот грохот теперь был ему безразличен. Просто ему казалось, что таким образом однажды он может прослушать что-то важное. Например, крик человека, попавшего в беду.

2

Спустя несколько лет он рассказал об этом своем испытании «железом» другу Димычу. Внимательные не по годам глаза Димыча за толстыми стеклами его безобразных очков заинтересованно прищурились.

– Любопытно, – сказал он тогда. – Теперь понятно, как в древности рождались мифы. Тебе это не напоминает битву, скажем, Ильи Муромца со Змеем Горынычем на калиновом мосту?