Татьяна Зубачева - Аналогичный мир. Том второй. Прах и пепел

Они пришпорили коней, чтобы побыстрее миновать это место. И без советов Фредди понятно, что в брошенном имении можно на что угодно наткнуться. И ножи не помогут. Но обошлось. Ни оклика, ни выстрела вдогонку. Когда развалины остались далеко позади, Андрей перевёл дыхание.

– С зимы их не люблю. Не знаешь, на кого налетишь.

– Ага, – кивнул Эркин. – Всякое бывало.

И снова летящая навстречу земля, пологие холмы, негустые лески и рощи, ещё зелёные, но с какой-то неплотной, словно поредевшей листвой.

– А скажи, я не думал, что он такой богатый.

– Кто? Джонатан? Так был.

– Ну, всё равно. Чтоб у восьмилетнего сопляка и три комнаты. С ума сойти.

– Твой ум, – усмехнулся Эркин. – Хочешь – стой, хочешь – сходи.

– Ах ты! – задохнулся Андрей. – Ты смотри, как перехватил!

– А только тебе словами играть можно, что ли? – смеялся Эркин.

– Ну, ты даёшь, ну, молодец! – радостно ржал Андрей.

И снова скачка по холмам. Эркин невольно то и дело подгонял Принца, будто не в имение скакал, а… да нет, всё равно, пусть ещё четыре дня, ну, пять дней, ну, неделя, но он придёт, поднимется по лестнице, откроет дверь… да гори она огнём эта премия, пусть хоть вся в вычеты уйдёт, он вернётся. Двести пятьдесят есть, ещё двести пятьдесят, ещё игровые и от русских призовые. Ну, там почти семьсот, тоже… что-то. И… Ах, чёрт, самое главное ещё не сделано! С Фредди так и не поговорил, не пришлось. Это надо. Раз обещал, значит, надо. Ладно, в имении предложу массаж сделать, от массажа Фредди не откажется, тогда и поговорим. Фредди – человек, должен понять. Сколько я ему о спальниках рассказал, пожалуй, он один о нас столько знает, должен понять. А если не согласится, деньги-то большие нужны, такими деньгами рисковать… Может с Джонатаном поговорить? Нет, тот вряд ли поймёт, слишком многое объяснять надо. И… лендлорд – он лендлорд и есть. Хоть и хлебнул своего, а всё равно…

– Эркин…

– Что?

– Ты чего? То смеёшься, то хмуришься.

– Думаю. Мне с Фредди об одном деле надо было поговорить, а я не успел. С бала, считай, мы никак…

– Наедине надо? Тайна?

– Тайна не моя, Андрей. Не обижайся.

– А чего тут обижаться? Ладно, в имении я Джонатана на себя возьму, ты и поговоришь.

– Зарвёшься, тогда что?

– Я, если по-серьёзному, зарывался когда? Не боись, придумаем что-нибудь.

– Ты придумаешь. Опять накрутишь.

– А что? Классно было сделано, скажи, нет? Все концы убрали. Если бы Фредди грогу не приспичило, он бы ни хрена не догадался.

– Это-то да.

– Ну вот. Только учти, Фредди Джонатану всё равно всё выложит.

– Учту. Но ведь так, – Эркин чиркнул себя по горлу ребром ладони, – вот так надо. Я, правда, тоже кое-что придумал. Посмотрим.

– Посмотрим, – кивнул Андрей.

Глаза у него озорно блестели, и он явно уже обдумывал хитроумную комбинацию. Эркин покосился на него, вздохнул.

– Слушай, Андрей.

– Ну?

– Ты насчёт вычетов, ну, тех двух, помалкивай. Вычтет, так вычтет. Мы и так больше остальных получим. А то ты базарить начнёшь и обязательно что-нибудь ляпнешь. Тогда сказал и сейчас повторю. Когда говорят, то проговариваются.

– Ладно. Но раз Фредди знает, то и Джонатан…

– Ежу понятно, – усмехнулся Эркин. – Только… уговор наш в силе. Чего мы сами не сказали, того они не знают. А догадываться… об чём хочешь можно. И вообще… жили в люксе, стирка бесплатно, жрали три месяца от пуза. Не так разве?

– Ну, так.

– Ну, так и дай ему… поиграться. Что он за лендлорд, если с пастухов ни одного вычета не содрал. Что остальные говорили, помнишь?

– Это-то да. Но, может, и врали, прибеднялись, чтоб деньги не показывать, – подумал вслух Андрей.

– Это конечно, – кивнул Эркин. – Но не врали, а… привирали. Так по-русски?

– Да. Всё правильно. Ладно, пусть так. Я не жадный, – рассмеялся Андрей.

Эркин тоже засмеялся, привстал на стременах, оглядываясь.

– Дневку высматриваешь? Пора, вроде.

– Сейчас, – Эркин достал карту. – Точно. Вон у того ручья сворачиваем.

– Ага. А смотри, как ходко идём.

– Без бычков, вот и быстро. Есть будем?

– Надо бы. И чайку глотнём.

– Чай хорошо.

На этот раз они достали из мешков фляги, хлеб и мясо и уже тогда отпустили лошадей, а сами расположились возле узкого быстрого ручья. Вымыли руки в прозрачной холодной воде.

– Родник, видно, недалеко.

– Да, и осень уже всё-таки. Трава сухая, без сока.

– Ага. Ну, давай, режь хлеб.

– А какой хлеб был, заметил? Белый-белый и мягкий. Я слышал, французским называется.