Алексей Мальцев - Это не моя жизнь

– Если не секрет, – набрался доктор смелости, – кто отец девушки?

– Вообще-то это тебя не касается, но я отвечу. Не ты, сам понимаешь, хотя мог бы! – банкирша укоризненно сверкнула на него глазами. – Я не любила его, он погиб в Афгане… Перед самым выводом войск. Я поначалу, до его гибели, планировала сделать аборт, но потом… Решила оставить. И хватит об этом!

– Сочувствую, но… на твоём месте я бы не спешил с ответом, – вкрадчиво пробормотал Изместьев, возвращая фотографию.

Жанна поставила фото обратно на столик, затем медленно повернула голову и произнесла то, что он никак не ожидал услышать:

– Кстати, у меня есть подруга, у неё офис прямо над моим. Зовут Люси… Так вот, она не против тебя приютить на своей груди. Дело в том, что у неё несчастье случилось. Бойфренда подстрелили. Такое случается в нашей жизни, ты в курсах. Грудь у неё, кстати, не чета моей. Только свистни, я познакомлю…

– К чёрту подругу, – он сжал кулаки, вскочил, обмотавшись простынёй. – Зачем мне подруга? Ты что, издеваешься?

– Всё, разговор закончен, – отчеканила она. – Не нужно меня больше провожать!

Потом он слушал, как нервно она одевается в другой комнате. Визжали молнии, трещала материя. Хотелось ворваться, сграбастать в охапку и уже не отпускать. Это его женщина, его, и никому её не отдаст! Они подходят друг к другу, как ключ к замку. Такое сочетание – одно на тысячу. И дело тут даже не в её профессии, вернее, не только в ней…

Он не посмел ослушаться. В голосе банкирши прозвучала такая сталь, что настаивать на чём-то было глупо. И продолжал стоять посредине спальни. Чего ждал, спрашивается?

Подробности того выпускного вечера прорисовывались в памяти всё чётче. Мальчишка, юнец, молокосос. Всё испортил, салага! Проследил бы за базаром – и, глядишь, всё по-другому бы завертелось. Ах, трепач, ах, дешёвка!

Июнь в том году выдался тёплым, тополиный пух забивал глаза и ноздри. Не хотелось уже ни пить, ни танцевать. Выпускники пошли встречать рассвет, большинство парней и девчонок разбились по парам. Гусары, поручики, корнеты… Иерархия соблюдалась беспрекословно. Какое времечко струилось! Романтизм! Куда всё подевалось?

Они с Жанкой специально отстали, а когда все повернули в парк культуры, юркнули в один из проходных дворов, и – были таковы! Только их и видели. Школа позади, впереди – неизвестность.

Юность не взвешивает каждое слово, она предпочитает рубить с плеча. Лучше – чтобы наотмашь. Почему он просто не поцеловал её в щёку и – не отчалил… от греха подальше?! До лучших времён. Всё двигалось бы своим чередом, поэтапно: любовь-морковь, шуры-муры.

Нет, ему приспичило тогда! Ни до, ни после. Зачем поднялся вслед по оплёванным ступенькам! Она не настаивала, но и не запрещала… Как бы говорила: если чувствуешь уверенность в себе, если повзрослел окончательно, что ж – флаг тебе в руки… Выбор за тобой, вожак! Она хотела быть ведомой. Жанка Аленевская, самая непонятная девчонка из класса. Она умела отбривать ухажёров, могла сказать при всех обидное, но только не в его адрес.

Боже, она любила его в те дни! Неужели это было именно с ним?!

В темноте прихожей, как пишется в дамских романах, случайно коснулся её маленькой груди. Задышали, засопели, как взрослые. Но если сейчас это – укрепившийся инстинкт матёрого мужика, тогда, в далёком 85-м, – скорее наносное желание казаться таковым. Что-то было до этого… Вот именно, что-то! А кто проверял? Так, ширли-мырли, не более.

Дышали, обнимались, целовались взасос. Она не сопротивлялась, когда Аркадий добрался до её трусиков. Это сейчас уже понимает, насколько она доверилась тогда. Чисто по-женски. Насколько она была выше, взрослей, мудрее… А он копошился без знания дела, как часовщик в будильнике. Старьёвщик, блин!

Когда пришло время действовать, когда все карты раскрылись, когда нагота, как лепнина, задышала под рукой – вот я, дотронься, не обожгись только. Делай, что хочешь, но не тяни время, не отстраняйся, не дистанцируйся, не переводи в игру, ты – не посторонний. Возьми ноту, не сфальшивь! Шевелись! Действуй!

А он спёкся. Понял, что ничего не выйдет, загодя. Будучи совершенно не готовым к такому исходу, облажался, как сейчас говорят. Дал стрекача. Оделся, вышел на балкон, закурил.

Она лежала, ждала, ждала… Потом оделась, вышла к нему, прижалась. Как он её ненавидел в те минуты! Свидетельницу его позора. Ни в чём не виноватую. Что делать? Как быть?

– Аркаш, не расстраивайся! – донеслось до него. – В следующий раз обязательно…