Алек Янц - Последние капли радуги

– А какая мне разница, если ты пойдешь в платке? – Полина не ответила, лишь отвернулась. Светлые ресницы дрогнули влагой, и это мгновенно разбило радостное настроение юноши. Он испуганно склонился над сестрой. – Поля, ты чего?

– Ага! – девушка перекатилась, сама оказалась сверху, нависнув над братом. – Даже спустя столько лет ты всё попадаешься на эту уловку!

– Бесчеловечная мерзавка! – голубые глаза вспыхнули восхищением. Он восхищался сестрой. Постоянно. Непрерывно. А она – им. Это чувство для них было подобно воздуху, которым они дышали. Вместе. На двоих.

– И всегда, – Полина потрепала брата по взъерошенным волосам и поднялась с кровати. – Скажи спасибо, что я не сожрала тебя в утробе.

– Спасибо. Ты подарила мне двадцать один год жизни.

– Которые вот-вот подойдут к концу, если мы сейчас же не спустимся, – девушка дернула брата за руку, заставляя встать, и развернула к зеркалу. – Какой красавчик!

– Попахивает нарциссизмом.

– Немножко. Давай, дуй вниз. Я только платок найду на этом…

– Поле боя.

Родители уже стояли внизу, при полном параде. Отец, аккуратный, высокий, красивый, причёсанный, с едва видимой сединой в русых волосах, держал под руку мать, такую же аккуратную и красивую. Её некогда рыжие волосы теперь были скорее тёмно-каштановыми. Она специально их затемняла, чтобы не привлекать к себе слишком много внимания. Негоже это для простого секретаря.

«Лучшего секретаря», – как её часто поправлял отец.

– Вот и они, наши ангелы, – мамочка по очереди поцеловала детей, причём сначала Полину, а это означало, что братом она не совсем довольна. – Поль, милый, что с твоими волосами? Немедленно причешись.

– Прости, мама, – парень торопливо привел голову в порядок под насмешливым взглядом сестры. Отец в это время что-то тихо выговаривал садовнику и домработнику, которые стояли, потупив глаза. Остальная прислуга выглядывала из дверей кухни, вся в предвкушении оттого, что хозяева уезжают. Полина исподтишка показала им кулак, и те скрылись. Ещё раскроют их план!

– Какие они у нас красивые, Боря, – расцвела улыбкой матушка, когда близнецы надели плащи, галантно помогая друг другу. – И в кого они такие, не пойму?

– Конечно же в тебя, любовь моя, – отец поцеловал жену в висок и открыл дверь, – Семья, на выход. Мы и так уже опаздываем.

– Ты список составила? – шепнул Поль сестре, когда они залезали в автомобиль. Та закатила глаза.

– Мог бы и не спрашивать.

Церковь находилась совсем близко и была построена специально для семей, живущих в этом районе – то есть, для особенных. Когда они подъехали, дежурный священник уже открывал ворота, и близнецы успели заметить белокурые затылки новых соседей. Те переехали пару недель назад, и с первого дня попали под пристальное наблюдение близнецов. Ни родители, ни двое мелких, ни самая старшая сестра (ей же лет тридцать уже!) их, конечно же, не интересовали, но был здесь и кое-кто…

– Слишком очевидно, братишка. С ним же явно что-то не так, – шепнула Полина, когда они следом за новосёлами зашли на территорию церкви.

– Давай попробуем. Это же вишенка прямо с торта, – шепнул парень в ответ. Они одновременно остановились, перекрестились и вошли в церковь. – Ты только глянь…

– Да, он горяч, – призналась Полина, краем глаза разглядывая молодого человека, стоящего между родителями. Полупрозрачная рубашка выгодно подчеркивала естественную мускулатуру, светлые пряди в художественном беспорядке спадали на плечи, узкие джинсы будто бы случайно так сильно обтягивали упругие ягодицы, а красивое лицо было настолько просветлённым, что можно и не сомневаться – за ним прячется душа, жаждущая огня.

О, этого у пламенно-рыжих близнецов было предостаточно.

– Займем лучшие места, – они отделились от семьи, прошли через толпу и как бы случайно оказались по обе стороны от светловолосого юноши, который стоял почти у самого иконостаса. Полина дождалась, пока его взор скользнет по ней, и медленно перекрестилась, так, чтобы узкое бледное запястье на мгновенье показалось из-под длинного рукава. Многозначительный, многообещающий жест, который может, однако, показаться случайностью… Поль закусил губу, разглядывая картину, которая открылась ему (и блондинчику, соответственно): тонкий профиль, очерченный пламенем зажжённых свеч, светло-голубой глаз, из-под светлых ресниц рассеянно глядящий на икону Девы Марии, бледные хрупкие пальцы, сжимающие высокий ворот плаща у самого горла, полуоткрытые лепестки губ, сложенные в робкую, невинную улыбку, огненная прядь, выбившаяся из-под платка, упавшая на высокую скулу, будто первый луч солнца на бескрайнее поле… Поль не сочувствовал парню. Зачем жалеть того, кто может отведать божественного нектара? Но только после этого пить обычную воду совершенно невыносимо, а блондинчик не выглядел как тот, кто долго продержится. Коснётся цветка. Напорется на шипы. На памяти Поля только одному человеку удалось сбежать от этой завораживающе-бледной красоты.