Андрей Емелин - Остановка на той стороне

Поднимаюсь с кровати и подхожу к столу.

Темно-вишневая, словно цвет венозной крови, тетрадь с наклеенным белым стикером. Надпись на нем: «Егоров Арт. Дневник».

Точно!

Меня зовут Артем, а это мой дневник. Улыбаюсь от того, что вспомнил. Ну хотя бы что-то, значит скоро вспомнится и остальное. Отчего-то мне не хочется открывать свой дневник, и я тянусь к выключателю лампы, которую девушка оставила включенной.

Щелчок и комната погружается в темноту.

Громкий вскрик.

Я оборачиваюсь и вижу, как девушка сидит на кровати, закутавшись в одеяло.

– Господи, господи, господи… – шепчет она. Кажется ее напугало то, что я выключил свет. Чувствую себя идиотом – если она и впрямь меня не замечает, то для нее это выглядело жутко. В последний момент останавливаю себя от того, чтобы включить свет обратно, пожалуй, так я только добавлю ей седых волос.

Очень аккуратно, стараясь не издать ни звука отхожу в сторону от стола. Надо дать ей успокоиться и заснуть.

Девушка тем временем читает какую-то молитву, едва различимым шепотом. Не могу разобрать слов и прислушиваюсь. Кажется, это Отче наш, но похоже, что она знает только первые две строчки… Хочу подсказать ей остальное, но конечно не делаю этого, так как не желаю напугать ее еще сильнее.

Все-таки непонятно, почему она меня не видит.

Наконец девушка вскакивает с кровати, оставшись укутанной в одеяло, подлетает к столу и включает лампу. На обратном пути одеяло с нее соскальзывает.

– Бля! – вырывается у нее, и, подхватив одеяло, она снова забирается на кровать.

Морщусь от этого. Уж либо ты молишься, либо материшься. Впрочем, кто я такой, чтобы ее судить, она же перепугана до полусмерти.

Кстати, о «полусмерти».

Странная мысль колет мое сознание ледяным противным жалом, как заноза от которой желаешь избавиться, но пальцами ее не подцепить. Медленно поворачиваюсь лицом к напольному зеркалу, возле которого стою.

Вижу в нем отражение шкафа и кровати, у шкафа большое мягкое кресло… Вот только меня среди этих отражений нет.

Поднимаю к лицу руки, я их вижу и с ними вроде бы все в порядке, начинаю осматривать себя целиком: черная рубашка, рукава закатаны до локтей. На левой руке механические часы, время застыло на без пяти восемь, секундная стрелка слегка подрагивает на месте. На ногах джинсы и ботинки. Интересно, что это я делаю в своей комнате в ботинках? Впрочем, эта проблема кажется сейчас незначительной по сравнению с тем, что я не отражаюсь в зеркале.

Может, я умер? Не знаю почему, но эта мысль ощущается естественной, не вызывающей страха или удивления, как то, с чем давно свыкся, да так, что попросту перестал это замечать.

Опять подхожу к столу и касаюсь рукой дневника. Мои пальцы легко проходят сквозь него, и я ощущаю древесную фактуру стола. Пробую снова и снова, но результат не меняется.

Продолжаю стоять в растерянности.

Что же мне теперь делать? Что вообще может делать человек, если он умер?

Мертвые, наверно, должны лежать и ждать страшного суда. Или я что-то путаю? В индуизме им, вроде как, надлежит отправляться на перерождение по кругу сансары? Только вот что это такое, и где этот круг искать?

Как бы то ни было, я еще здесь. Жаль только, что от осознания своего состояния память не спешит ко мне возвращаться.

Снова пробую открыть дневник и снова безрезультатно.

Что ж, во всяком случае в тетради есть информация обо мне и первое чем можно озаботиться – попытаться ее узнать. Если девушка откроет дневник снова, я смогу стоять рядом и читать.

Киваю сам себе. А даже если она решит убрать его и больше читать не станет, я смогу взаимодействовать с дневником при помощи посторонних предметов, в конце концов, получилось же у меня нажать кнопку выключения на лампе.

После того как ко мне вернется память, нужно будет понять, что делать дальше. Если мертвым полагается что-то делать для продолжения своего пути после жизни, стало быть, этим и озабочусь.

Чувствую, что планирование немного успокоило меня и снова смотрю на девушку. Она – лежит накрывшись одеялом и, как мне кажется, прислушивается.

Улыбаюсь. Ну вот и что ты прислушиваешься? Засыпай уже давай.

Мне хочется извиниться перед ней и за то, что напугал, и за то, что так беззастенчиво ее рассматривал. Но куда уж там.

Сажусь на пол возле стола, и облокачиваюсь спиной о стену. Мысли путаются в голове, а чувства и подавно – сплошная мешанина. Страха нет, зато есть эйфория оттого, что удалось заглянуть за грань жизни, досада оттого, что уже не живу и любопытство – интересно, что я теперь могу и как долго еще буду находиться в этом состоянии?