Николай Болошнев - ЦИФМИН

– А почему нельзя сейчас? Вы же вроде не заняты.

– Молодой человек! Я что, неясно выразился? Когда форму заполните, тогда и приходите! Здесь вам не ресторан-бар, захотел – пришел, захотел – ушел!

– Ладно-ладно, я понял.

Федор закрыл дверь и побрел по коридору обратно в офис. Хомякова за время его отсутствия все-таки отыскала таблетки у себя в сумке. Когда он вошел, она с сияющим видом протянула ему упаковку цитрамона. Федор выпил сразу две таблетки и сел за компьютер, чтобы записаться на прием к врачу: «Боже, какой там номер формы? Сорок четыре? Нет, это не та… Наверное, сто сорок четыре или двести сорок четыре. Черт, сколько же их!»

Наконец нужная форма была найдена. Федор тщательно внес в анкету свои данные и заполнил поле «Причина обращения». Только после этого программа позволила ему выбрать время записи. Каково же было его удивление, когда он обнаружил, что ближайшее «окно» у врача было только в три часа дня!

– Какого черта! Там же никого нет!

Петр перегнулся через стол и приложил палец к губам:

– Тс-с-с-с! Ты чего орешь?

– Да чертов врач теперь не хочет принимать просто так, боится всего на свете. А ближайшая запись – только на три. И это при том, что этот хмырь сидит там сейчас чаи гоняет!

– Да не парься ты так! Часом раньше, часом позже, какая разница? Пойдем лучше пообедаем – уже почти полпервого.

– Ладно, хрен с ним, пошли.

Федор ткнул пальцем в вариант «15:00». На смартфон тут же пришло уведомление о записи.

В министерской столовой царил дух кулинарной преемственности. Старожилы утверждали, что меню в ней не менялось с советских времен. Тошнотворные запахи, которые там стояли, вызывали у Федора воспоминания о детском саде. Из его отдела нормально воспринимал местную еду только неприхотливый Павел Александрович. Остальные с удовольствием бы ходили есть в другое место, но карточки на обед были действительны только тут.

Федор и Петр встали в очередь на раздачу. Они пришли довольно рано, и еда досталась им достаточно быстро. Петр выбрал хека в кляре с рисом, прозрачный бульон с сиротливым пузырьком жира на поверхности (в меню он значился как «щи») и пожухлый салат «летний». Из-за головной боли есть Федору особо не хотелось, поэтому он просто взял котлеты с жидким бледно-желтым пюре и налил себе из термоса чай в одноразовый стакан. Они сели за столик в дальнем конце зала.

– Боже, какое дерьмо! – Петр вяло ковырял засохшую рыбу вилкой. – Ну неужели за пятьдесят лет нельзя было придумать что-нибудь, что было бы хотя бы относительно съедобным?

– Да уж… – Федор отложил вилку и нож. От запаха котлет есть ему расхотелось окончательно. – Слушай, а чего Кокорев так бесится из-за этого сраного дайджеста? Стоит опоздать на пару минут, как он тут же расчехляет говномет.

Петр ухмыльнулся:

– Вот, Федя, я все же тебе иногда поражаюсь. Ты уже пять лет в Министерстве работаешь и до сих пор не догадался, в чем дело?

– Ну, я же не все время работал во внешних связях… до оптимизации я в другом отделе был.

– Все очень просто. Дайджест – единственное, что может контролировать наш доблестный командир Пустохвалов. А Кокорев просто перед ним выслуживается.

Петр изобразил собачку, танцующую на задних лапах. Федор засмеялся, от этого голова заболела еще сильнее.

– Кого показываем, мальчики? Или у вас тут ролевые игры?

Неожиданно к их столику подошли Надя и Лера с подносами. Довольная произведенным эффектом, Петрова ухмылялась. Не дожидаясь приглашения, она подсела к ним. Лера тоже села за стол и улыбнулась Федору.

– Тебя, конечно, Наденька, кого же еще я могу изображать. – Петр скорчил улыбающуюся гримасу.

– Я тоже тебя люблю, Неделин.

– Оно и заметно…

– Ладно тебе, не куксись. – Надя потрепала Петра по плечу.

Федор в который раз поразился, как менялось поведение Петровой, когда начальство отсутствовало в поле зрения. От манерности не оставалось и следа!

– Лучше скажите, парни, что вы думаете о том, что сегодня было? Я лично в шоке. Это получается, наш робот-министр… – Петрова осмотрелась по сторонам и, заметив камеру в дальнем конце зала, наклонилась к столу и заговорила значительно тише: – Получается, он следит за всем, что мы делаем и говорим. Это же страшно!

– Ага, какая-то оруэлловщина… – задумчиво протянул Федор. Петрова посмотрела на него вопросительно. – Фашизм, говорю, какой-то.

Видимо, последнюю фразу Федор произнес слишком громко, поскольку чиновники за соседним столиком вдруг замолчали и опасливо обернулись в их сторону.