Елена Демченко - Полет

– Живьём надо брать!

– Ща поймаем!

– Тише вы! На всю тайгу громыхаете.

Сбивчивые фразы затихли между деревьями.

– Что такое «птерозавр», – спросил я у Виктора и уже через миг, уловив в его сознании рисунок огромной доисторической птицы, мчался за аборигенами, кляня свою недогадливость. Лит! Моя маленькая Лит! Она любила ходить к небольшой заводи за излучиной реки смотреть рыбок!..

Низко растущие ветки исхлестали лицо. Я не успевал уворачиваться, продираясь сквозь колючие кусты. Отчаянная возня на берегу, крики, шум непонятной борьбы подгоняли меня.

Аборигены пытались натянуть брезент, навалившись кучей на что-то отчаянно трепыхающееся и всхлипывающее. С разбега я отпихнул одного парня, и он свалился в воду, другой попытался оттолкнуть меня, прорычав что-то нечленораздельное. Подбежавший Виктор обхватил меня за плечи и выволок из общей кучи. Я ударил его ногой.

– Пусти!

– Ты что, спятил?! – мощный рывок отбросил меня в сторону.

И тут вдруг всё кончилось. Застыв в изумлении, планетяне смотрели вверх. Едва не касаясь верхушек сосен, над тайгой медленно летела Ольми. В утреннем солнце поблёскивали мелкие, похожие на чешую перья, огромные крылья изредка плавно взмахивали. Я невольно залюбовался её совершенством. Полуулыбка Ольми обнажила три ряда белоснежных игольчатых зубов.

Краем глаза я видел потрясённое лицо Виктора…Он узнал её!

– Не может быть, – прошептал он и кинулся к одному из своих спутников, вскинувшему ружьё. – Не смей! Не стреляй!

Громыхнул выстрел. Взрослого представителя нашей расы убить трудно даже в планетарной форме, но покалечить, принести боль, – это да. Ольми, однако, не пострадала. Пуля сбила лишь часть её великолепного зелёного гребня из длинных тонких перьев на голове. Что было дальше, я не видел. Оттолкнув студента, ещё вчера угощавшего мою дочурку конфетами, а сегодня с азартом обматывающего её ножки капроновым шнуром, я размотал брезент, швырнул в сторону.

Лит лежала на речной гальке, закрыв глаза. Правое крыло было неловко подвёрнуто, в перья забился песок. Можно ли винить её за неосторожность? Она ещё ребёнок и не умеет ежесекундно контролировать себя, особенно при смене Вида. Увлеклась, загляделась, – и вот…

Я поправил трёхметровое крыло дочери, положил на своё плечо её голову и осторожно поднял. Я нёс её на руках до нашей поляны и слышал сзади голоса. Виктор что-то объяснял товарищам. Когда они вернулись к палаткам, ни один из них не смотрел мне в глаза.

* * *

– Ты тоже так выглядишь?

– Боюсь, что ещё страшнее, – кивнул я. – Будь осторожен. Могу съесть ненароком.

Неудачно пошутил.

Виктор оглядел меня с ног до головы.

– Поверить трудно… Всё как у людей! … Ящеры летающие, – он тряхнул головой. – Контакт, чёрт возьми. Встреча разумов…

Я не понял, сожаление было в его голосе или толика радости, если он вообще на неё способен.

– А как вы это делаете?

– Что именно?

– Ну, это… – он развёл руки в стартовом движении крыльев.

– Нужда заставит, всему научишься.

Он о чём-то задумался, глядя на стену высоченных сосен. Потом уселся на плоский камень.

– Разучился я природой любоваться. А ведь завораживает! Ну, скажи, нет?

Я пожал плечами. Чёрный затихший лес вызывал мало эмоций.

– А-а, тебе всё равно не понять, – он глянул на небо. – Дождь будет. Вот и осень. Заморозки бы не ударили. Они здесь ранние. Успеть бы дойти до места.

– Мы завтра улетаем.

– Попутного ветра, – Виктор на секунду замолк и откусил кусочек хвоинки. – Или что там у вас дует.

– Поговорить надо напоследок.

– Говори.

– Ольми хочет остаться.

– Что дальше?

Тут я взорвался.

– Из-за тебя же, будь ты неладен! Допускаю мысль, что ты не сознаёшь всей серьёзности и трагизма данной ситуации, но можешь просто поверить мне?! Нас осталось всего несколько сотен, и, если каждый решит посвятить себя миссионерской деятельности на первых попавшихся планетах, раса перестанет существовать! Ты должен…

Он вдруг резко встал. Глаза его зажглись недобрым огнём.

– Потише, дружище, сбавь тон. И запомни: я никому ничего не должен. Понимаешь? Я расплатился со всеми долгами и теперь живу, как хочу, в своё удовольствие. Ни до кого – слышишь? – ни до кого мне дела нет. Плевать я хотел на вас и ваши проблемы…

– Вот и скажи это ей, – я вдруг почувствовал, что устал. Дикая планета, дикие жители, ставящие свои эмоции выше судеб целой расы! Поди, растолкуй, что Вселенной нет дела до всяких там взрывов страстей!