Виктор Мар - Последний is человек

Такие метаморфозы очень забавляли и увлекали Тома. Он часто был так увлечён, что начинал азартно выкрикивать либо браво, либо какие-то замечания и уточнения. Выкрикнув, Том осекался от собственного голоса, озирался, но каждый раз оставался нерассекреченным. Все вокруг были так же увлечены процессом, что до Тома и его ложной немоты никому не было никакого дела. Конечно, так не могло продолжаться вечно. В конце четвёртого дня, Том так увлекся, что не заметил, как выскочил прямо к кафедре, для того чтобы лично задать уточняющий вопрос докладчику. Тот был с Мадагаскара, говорил без переводчика, но не очень хорошо и с сильным акцентом. Из-за двоякого понимания его мадагаскарского английского поднялся шум, и Том рванулся к кафедре. Он даже не успел задать вопрос докладчику, как его за плечо взяла и остановила огромная сильная рука. Том тут же ощутил себя нашкодившим школяром и виновато повернулся. Перед ним стоял огромный гвардеец-швейцарец и пристально глядел Тому в глаза.

Алекса зависла над исписанным от и до паласом. Зависла в двух смыслах этого слова. Во-первых, в прямом смысле, отключив гравитацию, и в образном, она никак не могла понять, что могут означать эти каракули.

Алекса изогнулась, резко перевернулась и занырнула в ботинки. Крепёжки затянулись, создав вместе с гравитатором приятное урчание. Алекса перевернула палас в правильное состояние и, пока шла до кабеля включения, подумала, что гравитаторы обуви делают ходьбу похожей на ходьбу в коньках без чехлов по асфальту. Алекса усмехнулась, она только что смотрела это видео, где она, ещё малышка, выбежала со льда к папе. И никак не могла понять, чему он не рад и почему ругается, и машет на своего любимого птенчика руками. Да, изменилось в мире многое, но коньки, как и прежде, были железными, а асфальт асфальтовым, извините за тафтологию.

Алекса подключила гравитационный палас, разблокировала двери и уселась смотреть своё хоум видео, без всяких расшифровок.

В дверь постучали, Алекса встрепенулась.

– Да, кто там?

На капсуле никто никогда не стучал. Для любой комуникауии использовалась ласта.

Дверь сдвинулась, в комнату осторожно вошла Унь.

– Подруга, у тебя все в порядке?

– Все ОК, а ты чего скребёшься?

– Детка, у тебя отключены все коммуникаторы, и датчики хампа тебя не фиксируют. По приборам тебя либо нет, либо ты того…

– Что того?

– Совсем того…

Девушка заулыбалась и подошла к Алексе.

– Я тут замечталась над архивом.

– Можно я с тобой побуду, не помешаю?

– Не сколько, усаживайся поудобнее.

Унь посмотрела на экран. На экране маленькая фигуристка в розовом платье цветочек катала настоящую программу под смешную детскую песенку.

– Алекса, это ты?

– Конечно.

– Класс какой! А сколько тут тебе?

– Так сразу и не соображу. Постой, по элементам прикину. Уже прыгаю аксель, обратный винт… Наверное лет пять, может только исполнилось шесть.

– А эти аксель и винт – это фигуры?

– Нет, это элементы.

– А почему тогда катание называют фигурным, а не элементным?

Алекса рассмеялась.

– Было бы круто…

Алекса встала в пафосную позу оперного певца и продекларировала:

– Начинаем соревнования по элементному катанию!

Девушки расхохотались.

– А если серьёзно, то в своём зародыше, ещё в конце XIX века или начале ХХ, суть спорта была как раз в рисовании коньками рисунков на льду.

– Значит ты тоже увлекалась сёдо, только на льду. А как твои успехи с чернилами?

– Исписала все.

– Покажи, что у тебя получилось.

Алекса осторожно достала из контейнера все гаджеты для сёдо и исписанные листы пергамента. Унь взяла листы и стала внимательно изучать графику.

– Ты могла бы стать величайшим мастером сёдо.

– Шутишь?

С лица Унь исчезла даже малейшая тень иронии.

– Нисколько.

– Что, красиво написано?

– Нет, над техникой, калиграфией, как у вас говорят, надо ещё много работать.

– Тогда что же тут великого?

– Многие в совершенстве владеют техникой, но дело не только в этом, самое главное, что ты пишешь.

– И что, по-твоему, я тут написала?

– Твоя душа излилась в поэзии твоего тела. Твой стих – это элементы или фигуры из фигурного катания. Когда тебе стало тоскливо и одиноко, ты призвала на помощь то, что любила с детства, то, что ценили твои близкие, то, что через тяжкий труд поднимало тебя над мирской суетой.

Алексу осенило. От волнения она начала массировать пальцами лоб. Но Унь внимательно смотрела на экран и не заметила, как волнение охватило её собеседницу. А главное, Унь не поняла, что она только что помогла Алексе расшифровать тайнопись.