Виктор Мар - Последний is человек

– Ты давно здесь?

– Не более минуты.

– Не заметила, как ты вошла.

– Ты была в отключке. КАЛЕЗОН 14 14 КАЛЕЗОН – сильное обезболивающее химическое вещество наркотического действия. Локально блокирует часть головного мозга, в том числе и болевые рецепторы. ?

– Я не употребляю эти гадости.

– Да, брось, все ширяются.

– А я не все.

– Да, ты не все, ты – крутая. Слушай, а ты успела с кем-нибудь? Там, на Земле?

– Что успела? Я не…

– Я не про ширево. У тебя был кто-нибудь? Ну парень, мужчина?

– Не хочу говорить об этом.

– Значит не было, я так и знала. Тут все девственики.

– Нам по тринадцать было, когда нас отобрали в рейд. Что там могло быть?

– Могло, и у меня было.

– Что было?

– У меня был секс с мужчиной. Поэтому я и здесь.

– Не понимаю, какая связь?

– Это был мой отец. Я никому никогда не говорила об этом.

– Извини, я не знаю, что…

– Не извиняйся, я хотела, чтобы ты знала. А то всё блатная, да блатная. Меня сюда сослали. Я не просто так, с жиру или по дури чьё-то место заняла.

– Зачем ты это мне рассказала?

– Я очень хочу, чтобы ты мне доверяла.

Унь подошла к проекции инфостока. Пальцем прокрутила несколько битов.

– Ты тоже увлекаешься? – поинтересовалась Унь, указывая на светящийся инфо бит.

– Чем увлекаюсь?

– Рисуешь или может тоже сёдо? Я много пишу – успокаивает, наводит на мысли.

– А чем ты пишешь? На астросфере нет ни ручек, ни карандашей, ни фломастеров ни в простом, ни в протонном, ни в плазменном виде.

– У меня специальная фудэ-кисть, ей больше трёхсот лет, она из вековой сакуры, и суми – это твёрдая тушь.

– А её вообще из костей динозавров синтезировали?

Девушки посмотрели друг на друга и рассмеялись, как закадычные школьные подружки.

Сознание понемногу возвращалось к Тому. Голова гудела, шея болела, руки, ноги затекли и не шевелились. Осторожно приоткрыв глаза, осмотрелся. Он полулежал в бежевом кресле частного самолета.

– Хорошо, одной проблемой меньше, значит шум в голове – это не спекание мозгов, а всего лишь гул турбин.

Удалось немного повернуть голову. Напротив, в таких же кожанных креслах сидели два уже немолодых педика.

Они показались Тому знакомыми. Где же он их видел? Ах, да! Точно! В журнале, на фото в той статье, где была фотография его доктора. За ними и с другой стороны сидели ещё какие-то люди. В конце салона расположилась та самая троица в черных костюмах. Все выглядело спокойно и мирно. Из-за шторы выпорхнула стюардесса и стала разносить шампанское и… устрицы. Да, именно устрицы. Что это? Куда я попал? – пульсировало в голове. Пожалуй, стоило очнуться и не пропустить пиршество. Тем более, что от шипения в бокалах горло тут же пересохло, а от нежного аромата малюсков в желудке начался переворот, в политическом смысле этого слова.

Том приподнялся, попытался позвать стюардессу и махнуть ей рукой, но получилось только невнятно промычать и пошевелить пальцами. Педики, сидевшие напротив, заметили его активность и захлопотали. Через пару минут Том с наслаждением заедал устрицами уже второй бокал шампанского.

Шея, в том месте, куда угодила капсула, конечно, болела, но уже не так сильно и боль не мешала чревоугодию. По правде говоря, боль вообще не беспокоила, но Том решил остаться немым на некоторое время и не отвечать на возможные вопросы. Вместо ответов он болезненно кряхтел и показывал вздутие на шее.

Самолет снизился, вынырнул из облака и зашел на разворот. Под крылом в свете восходящего солнца раскинулся вечный город Рим.

Джет подрулил к дальнему ангару. Рядом стояло ещё семь или восемь аналогичных самолетов, прибывших ранее. Тому показалось странным, что не было ни таможенников, ни механиков, вообще никакой обслуги. К трапу подъехали четыре тонированных минивэна. Том вышел из дверей и тут же прикинул расстояние до ворот ангара. Было метров семьдесят.

– Конечно я не тот Болд, но секунд за 9–10 добегу.

Том уже занёс ногу на перила, но тут заметил ещё троих вооружённых людей у ворот.

– Чёрт, этих не проскочить, – подумал Том и сплюнул остаток пиршества, прилипший к зубу.

Люди в чёрных костюмах развели пассажиров по машинам. Кортеж быстро миновал предместья, каким-то чудом проскочил старую часть города и вкатил в ворота Ватикана.

У Тома сложилось ощущение, что все собравшиеся, хоть и не одна компания, но как-то связаны между собой и все, кроме конечно его, Тома, понимают куда и с какой целью они направляются.