Айзек Алиев - Последняя иллюзия

– Видишь, даже самые смелые мечты сбываются, – ответила улыбающаяся жена.

Их было три семьи, всего одиннадцать человек, ожидающих своей участи. Каждая из них получила по комнате. Кухней, двумя ванными и балконом они пользовались сообща. По вечерам вся компания сидела на балконе и разговаривала. Это место прозвали «пятачком». Новости сюда поступали раньше, чем в Белый дом, Кремль или Кнессет.

– Ехать надо в Детройт, – с апломбом заявлял Мотя из Минска. – Заводы Форда нуждаются в нашей рабочей силе!

– А я буду ждать Канаду, – твёрдо парировал тренер по боксу из Киева.

– Мне советуют ехать в Австралию, – вступал в разговор мясник из Бердичева.

– Кто советует? – спрашивал Яша, шутник из Витебска.

– Жена, – смущённо улыбался тот.

– Я не женат, – отвечал Яша, – но по опыту друзей знаю, что жену надо слушать. Говорят, в Австралии каждой вновь прибывшей семье сразу же дарят по два кенгуру!

Но мясник был лишён чувства юмора.

– Яшенька, – интересовался он, – а у кенгуру мясо вкусное?

Тот не успел ответить, потому что на пороге появился Лазарь, и взоры всех собравшихся обратились в его сторону. Этот человек имел преимущество перед остальными эмигрантами: его брала к себе троюродная сестра из Чикаго. Лазарь никогда не видел её, но был полон родственных чувств и называл её не иначе как «моя дорогая сестричка Розочка».

– Лазарь, что пишут из Чикаго? – окликнул его Яша.

– Моя дорогая сестричка очень занята: семья, бизнес.

– А какой у них бизнес?

– Яшенька, не у них, а у неё! Это большой завод. Называется «ЛОНДРОМАТ».

– А что это такое? – полюбопытствовал мясник.

– По всей видимости, Лазарю Очень Нужны Деньги. Розочка, Откликнись! – схохмил Яша. – А потом три последние буквы.

– Не так пишется, – возразила Лара, бухгалтер из Москвы.

– Зато так слышится! – настоял остряк.

Все засмеялись, но Лазарь пропустил шутку мимо ушей:

– Яшенька, женщина во главе бизнеса – это сами понимаете что… Но как только я приеду, то поставлю всё на нужные рельсы.

– Вы хороший брат, Лазарь, – с улыбкой заметил Яша.

К разговору подключился кандидат наук из Риги:

– Как думаете, трудно будет найти работу по специальности? Я генетик.

– Если очень захотите, найдёте, – уверенно заметил Яша.

– А я хочу попасть в штат Джорджия, – подал реплику Гиви из Тбилиси. – Пойду работать в ресторан – хоть посуду мыть, даже пол вытирать. Неважно. Потом познакомлю их с нашей грузинской кухней – они пальчики оближут! Дадут мне должность шеф-повара. А потом я открою свой ресторан.

– Молодец, Гиви! – похлопал его по плечу Яша. – Я уже готов заказать у тебя столик!

– Раз разводят кенгуру, значит, мясо у них всё-таки вкусное, – не унимался бердичевский мясник. – Надо было сразу в Австралию ехать. Был бы уже богат.

Так, незаметно, со смешанными чувствами, пролетел почти месяц. С одной стороны, эти люди пребывали в эйфории в связи с нахождением в прекрасном городе Риме, а с другой – испытывали унизительное чувство полной неуверенности в завтрашнем дне. Такое чувство было знакомо сотням эмигрантов, пребывающим в столице Италии. Некоторые не выдерживали и уезжали в Канаду или Австралию. Но всё-таки настал тот день, когда Марик, Мила и Иосиф поехали в американское консульство для интервью.

В специальном кабинете, куда их пригласили пройти, гостей встретил хорошо говоривший по-русски чиновник. Он был очень доброжелателен, задавал разные вопросы, связанные с профессиональной деятельностью и американскими родственниками Марика, и в конце беседы объявил о положительном решении. Чувство радости наполнило истомившиеся волнениями души, а Мила даже расплакалась от счастья.

Вскоре наступил их последний день в Риме. На следующее утро они вылетели из международного аэропорта имени Леонардо да Винчи в Нью-Йорк.

В Нью-Йорке их встретил троюродный брат Марика, Леонид, проживающий с женой и дочерью на знаменитой улице Брайтон-Бич, считающейся центром русскоязычной эмиграции Америки. В своё время по советскому телевидению её показывал профессор Зорин, популярный в то время политический обозреватель. Ошарашенным советским телезрителям демонстрировались ломящиеся от продуктов прилавки и толстые продавщицы, важно позирующие перед камерами. Самое неизгладимое впечатление на неизбалованных граждан производило огромное разнообразие колбасных изделий. Конечно, Зорин показывал и мирно развалившегося на земле бездомного, и разбитое стекло в окне какого-то заброшенного здания, но на этом никто не акцентировал пристального внимания.