Жанна Антонова - Чита Уши Паруса

– Нет! – оживилась Рита. – Я сама вызвалась её пасти. Галина Николаевна ни при чём.

– Да-да, зверюшки, хорошо, хорошо! Хорошо! – зависла Люсьен, наблюдая за тем, как Олег Олегович повЁл мальчишек на лагерное футбольное поле.

– Олег Олегович! Будьте так любезны! Играйте в пределах территории. Вечером не забудьте на совещание! – визгливо-кокетливо крикнула и одарила, по еЁ мнению, неотразимой улыбкой.

Повернулась к Рите.

– Так, Ремезова, – посерьёзнела дама. – Завтра родительский день, к тебе опять не приедут. Надо помочь пионервожатым.

– Почему это? Бабушка приедет, она мне обещала.

– Ремезова, не хотела тебе говорить, бабушка в больнице, а мама твоя позвонила, что с работы – никак.

– Можно, позвонить маме на работу? Людмила Ивановна! – со слезами на глазах захлюпала девочка.

– Ну-ну, не плачь, Ремезова! – Людмила Ивановна встала с качелей и потрясла ее за плечо, настойчиво отнимая руки Риты от красного лица.

– Вот давай тут не реви, не реви, дорогая! Будь готов! Всегда готов! Да? – Женщина присела на корточки и погладила девочку по голове, так сильно, будто снимала скальп.

Рита застыла и выпалила сиплым голосом:

– Людмила Ивановна, а может быть, мне с завхозом? Можно будет на денёк в город?

– Так, Ремезова! ВсЁ, прекрати, я за вас в ответе. Телефон оплачивает государство, так что без надобности – нет. А у Петра Игнатьевича нет таких полномочий, чтобы… короче, некогда ему, он за продуктами ездит, а не в такси работает. Завтра, Ремезова, сразу после линейки пойдешь дежурить на ворота, с Татьяной Аркадьевной. Она младшая среди пионервожатых, но это не значит, что ты ей ровня. Слушайся её, она расскажет твои обязанности. Давай, беги в отряд, беги, мне некогда.

В эту ночь, глазами Люсьен, разговаривала дверь. Злорадно шелестели ресницы серой бахромой, вырезанной из бумаги. Такой шершавой, какую выдают рулонами для поделок-самоделок. Рита спала у самого выхода. Общение с «глазами» было тесным, как говорят по телику. Девочка ощущала каждый взмах бумажных ресниц. Её ноздри чуяли удушающий запах «Серебристого ландыша», которым изобильно поливается Люсьен. Рите очень хотелось вырезать круги зрачков из голубой бумаги и прилепить на глаза. Потому что они блёклые, мутно-серые. Похожие на водянистые глаза черепахи Польки, в кожаных мешках по окружности. А с голубыми серединками и стрижеными, бумажными ресницами были бы, ничего, повеселее. И не такие тухлые.

Как будто Поля, но не Поля, а Люсьен. А-А-А-А-А-А-А-А-А, меня душат, спа-а-а-асите-е!

– Рита! – кинулась подушкой Ленка. А Светка уже слезала с живота Риты и отняла от её головы одеяло. Раскатисто прорычала картавым р-р-р-р:

– Надо эту чёр-р-р-ртову дур-ру за двер-рь! Задр-рала ор-рать по ночам!

Светка больно схватила Риту за волосы и выволокла из кровати. Затолкала за дверь, на веранду. Закрыла спальню и припёрла мощным торсом изнутри. Девочки проснулись и стожками торчали на кроватях. Растрёпанные, растерянные мордашки испуганно следили за молчаливым боем в полумраке комнаты. Очередную внезапную схватку выдавали только натужное пыхтение большой Светы и задверное попискивание мелкой Риты. В открытых окнах кровожадно зудели комары, облепившие марлю, туго натянутую на рамы.

Рита затихла. По стене съехала на пол открытой веранды. Смотрела на улицу. Темно, воздух осел серой испариной на перилах и обуви, разбросанной разноцветными кучами по крашеным доскам пола.

«Галина Николаевна сама с вечера расставляла девчачьи босоножки ровными рядами, – подумала Рита. – А Олег Олегович ни разу не пришел, – хотя я слышала, как Галина сказала ему: – посмотри моих, я на одну ночь!»

Уличный фонарь часто моргал голубоватым светом. «Как длинный Витька в первом отряде, ─ размышляла девочка. ─ Последние дни июля, потом август – третья смена.»

Воняет из деревянных туалетов. Рита удивляется, они же далеко, у забора. Наверно, опять забыли закрыть двери. Страшное место, огромные дыры на деревянных сундуках в высоких сараях. Как на картинках в книжке «Огниво». Только там страшенные псы охраняют золото и серебро. Здесь в дырявых сундуках плавают дерьмо и дохлые крысы. А нос сверлит голову густым запахом хлорки.

Однажды Рита увидела между досками в щель туалета, как большая Света с тощим Лешкой из первого отряда задирали футболки и снимали трусы. Они ощупывали друг друга и дышали со свистом. Рита убежала к забору, и её вырвало тоскливыми комками стыда и брезгливости. Будто она проглотила жабу. «Наверно, теперь у них будет ребёночек», – подумала девочка.