Александр и Евгения Гедеон - Ад идёт с нами

Реальность оказалась иной.

Перемежая брань с диагнозами и указаниями, врачи принимали от санитаров и перекладывали на носилки жутко исковерканные, окровавленные тела. Во всяком случае, относились они к раненым именно как к телам – обезличенным орудиям, подлежащим возвращению в строй или утилизации.

Санитары сноровисто и равнодушно освобождали раненых от остатков брони и нательных костюмов, бесцеремонно кидая детали под ноги. Брошенные вещи тут же подбирали юркие роботы и уносили в боксы – на сортировку и ремонт. Армия всегда бережно относилась к своему имуществу. Иногда даже бережнее, чем к людям.

Орущих, мычащих от боли или блаженно улыбающихся в наркотическом бреду тоже сортировали с утилитарной безжалостностью.

– Холодный, – один из врачей оттолкнул безвольное тело солдата, тут же переходя к другому, пускавшему кровавые пузыри изо рта.

Убитого деловито оттащили в сторону, к другим трупам, и принялись готовить к упаковке в мешок с инертным газом, не обращая внимания на суету роботов, подбирающих содранные детали экипировки – ценное имущество, которое ещё послужит новым владельцам.

Война временно уравняла людей и репликантов, превратив и тех и других в куски ещё живого мяса, терзаемого болью. Болью, волнами захлёстывающей Схему.

В отличие от привыкших ко всему медиков, эмпат просто не могла отгородиться от затопившего её океана чужих страданий. Схема даже не заметила, как оказалась лежащей на грязном бетоне. Она кричала, терзаемая множеством ранений, и выхватывала взглядом отдельные фрагменты чудовищного зрелища, навсегда превратившегося для неё в калейдоскоп кошмаров.

Она видела, как матерящиеся санитары перекладывали на медицинский матрас солдата, обожжённого настолько, что плоть кусками сползала с костей под пальцами медиков. Ноздрей девушки коснулась страшная, ни на что не похожая вонь сгоревшей плоти и чего-то ещё, такого, что она потом долго не могла заставить себя прикоснуться к жареному на углях мясу.

Идиллийку вывернуло смесью кофе и желчи.

Недалеко от корчившейся Схемы сидел солдат, державший в левой руке свою оторванную правую и сбивчиво объяснявший врачу, что ту ещё можно пришить на место. Он ругался до тех пор, пока врач не отвесил раненому оплеуху, от которой оторванная конечность вылетела из ослабевшей руки, стукнула о покрытие площадки и тут же была подхвачена роботом, который содрал с неё остатки ткани и поволок к контейнеру с надписью «хирургические отходы».

– Уберите её! – заорал кто-то из медиков, указывая на идиллийку, и тут же отвернулся к очередному пациенту.

Кто-то ухватил Схему под руки, бесцеремонным рывком поднял на ноги и поволок прочь от этого чистилища, где вырванных из пекла уносили на алтарь возрождения ангелы в заляпанных кровью одеждах.

Схема плелась, не разбирая дороги, а перед глазами стояли скрюченные, обугленные пальцы обожжённого солдата, словно вцепившиеся в улетающую жизнь. Наконец, сознание милосердно покинула измученное чужой болью тело.

Сколько длилось беспамятство – Схема не знала. Она приподнялась, обнаружив, что лежит на раскатанной солдатской плащ-накидке. Солнце уже начало клониться к горизонту, но жара не спала. В раскалённом воздухе витал густой, тошнотворный, ни на что не похожий запах, от которого девушку вновь скрутил приступ рвоты.

Наверное, именно так воняло в аду.

Схема утёрла рукавом испачканные губы и попыталась встать. Вышло не с первой попытки – ноги дрожали, тело охватила болезненная слабость.

Каждый шаг давался с трудом, но идиллийка упрямо шла к цели. Кто-то пытался ей помочь, но Схема не глядя отмахнулась. В замутнённом сознании не было даже понимания, зачем возвращаться. Нечто необъяснимое толкало её вперёд, к посадочной площадке.

Раненых уже не было. Место врачей заняли техники и их роботы, торопливо готовившие вертолёты к следующему вылету. Щелкали вставляемые в медицинских дроидов кассеты с медикаментами, оружейники с хэканьем вставляли ракеты в гнёзда пусковых установок.

Но всё это Схема едва рассмотрела. Её взгляд приковал робот с садовым шлангом в руках. Обыденная картина, вот только поливал он не газон перед домом. Робот смывал скопившуюся на площадке и в десантных отсеках кровь. Та стекала под ноги пилотов и медиков, спешивших занять свои места в машинах, собиралась в яркие розовые ручейки и исчезала в канализационном стоке.

А Схема стояла и смотрела, видя не грязную воду, а сотни жизней, обыденно спущенные в канализацию.