Евгений Замятин - Мы. Русская антиутопия

© ООО «Издательство Родина», 2020

Вы все-таки непременно хотите от меня автобиографию [1] Впервые: Вестник литературы 1922. № 2–3. С. 15. . Но ведь вам придется ограничиться только наружным осмотром и разве слегка взглянуть в полутемные окна: внутрь я редко кого зову. А снаружи вы увидите немного.

Вы увидите очень одинокого, без сверстников, ребенка на диване, животом вниз, над книгой – или под роялью, а на рояли играет мать Шопена. Два шага от Шопена – и уездное – окна с геранью, посреди улицы – поросенок привязан к колышку и трепыхаются куры в пыли. Если хотите. географии – вот она: Лебедянь», самая разрусская – тамбовская, о какой писали Толстой и Тургенев; хронология: конец 80-х, 90-е годы. А потом – Воронеж, гимназия, пансион, скука, на большой Дворянской бешеные собаки. И одна такая – тяпнула меня за ногу. Я тогда очень любил производить над собой опыты и решил посмотреть: взбешусь или нет. А главное, было очень любопытно: что я буду чувствовать, когда подойдет срок беситься (две недели после укуса). Чувствовал много, но через две недели не взбесился, а потому заявил инспектору, что я – бешеный, и меня – тотчас же Москву, делать прививки.

В гимназии я получал пятерки с плюсом за сочинения и не всегда легко ладил с математикой. Должно быть, именно потому (из упрямства) я выбрал самое что ни на есть математическое: кораблестроительный факультет Петербургского политехникума. В мае 13 лет назад (в этом мае на цветы выпал снег) я одновременно кончал свои дипломные проекты и кончил свой первый рассказ. Рассказ тогда же был напечатан в старом «Образовании».

Ну – что ж: значит, я могу сочинять рассказы и их будут печатать, а поэтому три следующих года я писал только… о ледоколах, теплоходах, рефулерах, о «Теоретическом исследовании работы землечерпательниц». Никак иначе было нельзя: я был оставлен при кафедре корабельной архитектуры и занимался преподаванием на кораблестроительном факультете (занимаюсь и теперь).

Если я что-нибудь значу в русской литературе, то этим я целиком обязан Петербургскому Охранному Отделению: в 1911 году оно выслало меня из Петербурга, и я года два очень безлюдно жил в Лахте. Там от белой зимней тишины и зеленой летней – я написал «Уездное». После чего покойный Измайлов [2] Измайлов Александр Алексеевич (1873–1921) – литературный критик, прозаик, поэт, пародист; одним из первых высоко оценил прозу Замятина. решил печатно, что я – в высоких сапогах, уездный, лохматый, с толстой палкой – и был очень удивлен, когда я оказался совсем не таким.

Впрочем, совсем не таким я стал после Англии, где во время войны прожил около двух лет. Там – строил корабли, смотрел развалины замков, слушал, как бахают бомбы с немецких цеппелинов, писал повесть «Островитяне». Очень жалко, что не видел февральской революции и знаю только октябрьскую (как раз к октябрю, все время в спасательном поясе с потушенными огнями мимо немецких подводок – я вернулся в Петербург). Это все равно, что никогда не знать влюбленности и однажды утром проснуться женатым, уже лет этак десять.

Сейчас пишу немного – вероятно, оттого, что становлюсь к себе все требовательнее. Три новых тома («На куличках», «Островитяне» и «Сказки») – три года лежат в из дательстве Гржебина и начинают печататься только теперь [3] Гржебин Зиновий Исаевич (1869–1929) – художник и издатель. В 1919 г. основал в Петрограде «Издательство 3. И. Гржебина», в 1920 г. деятельность издательства была перенесена в Берлин. В январе 1920 г. при содействии А. М. Горького руководитель Госиздата В. В. Боровский заключил с Гржебиным договор о выпуске книг для России в Берлинском отделении издательства. Была намечена огромная программа издания русской классики: и книг современных писателей. Однако в силу плавным образом политических причин намеченное не было выполнено. 1 марта 1921 г. Госиздат фактически прервал отношения с Гржебиным, а затем тот подвергся нападкам со стороны монархических кругов эмиграции. В результате его предприятие потерпело крах. .

Четвертым будет этот роман «Мы» – самая моя шуточная и самая серьезная вещь.

А пожалуй, самые серьезные и интересные романы не написаны мной, но случились в моей жизни.

1922