Вячеслав Киман - Путь Эливена

Ноги вязли в грязи на дне, но его тащило вперёд. От страха хотелось выплюнуть воздух и закричать во всё горло, но последние искры разума не давали ему сделать это. Скоро его ноги перестали задевать за дно, но потолок свода позволил ему выпрямиться почти полностью. Сколько уже локтей? Десять? Двадцать? Сколько ещё осталось? Воздух разрывал лёгкие, хотелось выдохнуть, но его тащило всё дальше и дальше. И вдруг верёвка натянулась, но Эливен остался неподвижен. Что это, за что он зацепился? Почему верёвка натянулась и за его спиной тоже? Вот его тащит назад какая-то сила, что это значит?

Эливен выпустил пузырь воздуха, тело забилось в конвульсивных схватках с невидимым врагом, имя которому – смерть. Разум отказывался подчиняться, в животной панике Эливен выхватил секиру и попробовал отрезать верёвку, безжалостно тащившую его назад. Наконец, ему это удалось. Лезвие упало вниз, но это было уже неважно. Верёвка с силой выдернула его из водяного плена, а там чьи-то руки подхватили и вынесли на берег бездыханное тело.

Когда-то очень давно, когда Эливен был маленьким, совсем дитя, раз в месяц отец носил его на руках к ручью в самой дальней пещере. Его называли «ручей жизни», а многие звали его просто «жизнь». Им позволяли плескаться в чистейшей воде, пить её, а после этого лежать на тёплом песке под огромным потолком пещеры и смотреть на отверстие вверху, откуда падал чистый голубой свет. Это было не опасно, так можно было лежать часами, если бы отец был чуть богаче. Но ему приходилось работать, копать каналы, выдалбливать комнаты и проходы в горной породе. Работа тяжёлая, но без этого не выжить.

Женщина, родившая его, прожила мало. Он почти не помнил её, только короткий мотив давно забытой песни иногда мог всколыхнуть память. Она пела эту песню, когда держала его на руках, гладила его белокурую головку нежной ладонью. Даже когда она умирала, мелодия заунывно звучала до самого последнего момента, пока не остановилось её сердце.

Сейчас он смог вспомнить ту мелодию, она пришла легко, сама, неожиданно. Он попробовал воспроизвести её через нос, но вместо этого оттуда полилась вода. Вскоре Эливеном овладел кашель, он повернулся на бок, потом встал на колени и кашлял, пока не смог глубоко вдохнуть воздух полной грудью. Какой воздух, как давно он не дышал таким чистым, богатым воздухом.

Такой был только в далёком детстве под сводом той высокой пещеры с отверстием в самом верху.

– Эливен, ты жив! О, небо, ты выжил, я так за тебя боялся.

Эливен открыл глаза. Темно, но света достаточно, чтобы рассмотреть каждый камень на земле.

– Я не смог тянуть тебя, наверное, верёвка за что-то зацепилась, – оправдывался Маттис, но Эливен положил ему руку на плечо и покачал головой.

– Ты можешь мне не верить, но это правда. Горхэм хотел убить меня. Он потянул верёвку назад, когда я уже задыхался. Я успел перерезать её за спиной перед тем, как потерял сознание. Прости меня, Маттис, ведь он твой брат, но это правда.

– Я верю тебе и ни в чём не виню. Мы не знаем точно, что было на уме у Горхэма, я даже могу предположить, что его охватила паника, когда он увидел ускользающий конец верёвки. Остаться одному в темноте, в зловонной луже – это страшно. Вернуться будет сложнее, верёвка слишком короткая. Я поплыву первым, ты – немного погодя за мной, держась за верёвку, но это будет не сейчас. Должно быть, мы в том месте, на которое указывала карта. Давай осмотримся.

Свет пробивался через маленькое отверстие очень высоко над головами, но высоту свода пещеры определить было очень сложно. Это могло быть большое отверстие, расположенное очень высоко. Отвесные стены были почти скрыты тенью, но по мере приближения к отверстию они освещались всё сильнее. Жёлто-красные лианы растений покрывали влажные стены зала толстой завесой. Вода отражала свет и отбрасывала блики на тёмные силуэты камней, громоздящихся на берегу этой странной реки.

– Вода не уходит и не пополняется, как будто она была тут вечно, – сказал Эливен.

– Посмотри туда, это не так, скорее всего.

Пещера имела продолжение, в дальней затенённой стене зиял большой проход, в середине которого сверкала гладь воды.

– Смотри, Эливен, видишь там, возле прохода, вода колышется, словно бьётся. Она течёт, у неё есть начало, а там, на выходе, она уходит в песок и растворяется в воздухе. Когда-то этот ручей был бурным потоком. Будь это сегодня, мы бы тут не стояли, нас бы смыло водой.