Юрий Саенков - Теория Йозефа

О Йозефе я с тех пор ничего не слышал.

И вот теперь он, улыбаясь, шёл ко мне по набережной нашего городка. Шёл, широко раскинув руки, излучая столько открытого дружелюбия, словно и не было между нами этих долгих лет разлуки.

Мы обнялись, и какое-то время так и стояли молча, едва покачиваясь из стороны в сторону под убаюкивающий плеск речной воды, будто в медленном танце.

Какой же он стал огромный. Он всегда был самым крупным парнем в нашем квартале – добряк-здоровяк Йозик. А теперь он стал ещё больше, ещё выше, раздался в плечах и отрастил небольшой живот. Прижатый к его широкой груди, я ощущал запах дорогого парфюма и чистого накрахмаленного белья. И неожиданно мне стало легко и спокойно, как будто это я вернулся домой после долгих странствий.

Где же ты столько времени пропадал, Йози? Как ты жил все эти годы? Чем занимался? В моей голове крутилась масса вопросов, но я не спешил. Я понимал, что у нас будет ещё время наговориться. Чувствовал, что мой старинный друг вернулся надолго.

Потом мы пошли вдоль реки в сторону центра. Мимо пустых холодных скамеек. Мимо чёрных влажных стволов деревьев, всё ещё пытающихся удержать в цепких пальцах своих озябших ветвей остатки листвы. Шагали молча, изредка весело переглядываясь. Привыкали друг к другу.

У старой городской аптеки мы спустились под низкие своды бара. Разместились за небольшим выщербленным столиком. Заказали по кружке тминного эля. Молча чокнулись. Разом отпили по доброму глотку, утоляя внутренний жар переживаний.

Снова вместе.

**

– Ну, как ты тут, рассказывай? – Йозеф аккуратно поставил кружку на стол, обхватил свою большую рыжую голову руками и изучающее посмотрел на меня. – Выглядишь неважно.

Я сделал ещё несколько быстрых глотков и начал свой рассказ.

Я поведал ему про родителей. О том, как нелепо они погибли, катаясь на теплоходе по реке, отмечая очередную годовщину их свадьбы. Когда, зазевавшийся новичок-рулевой, направил речной кораблик не в тот пролёт моста. И рубку, а за ней и всю верхнюю палубу будто срезало гигантским ножом. Был бархатный летний вечер и на палубе начинались танцы. И возможно мой отец в ту минуту галантно приглашал маму на вальс. А она немного смущённо, как всегда, смеялась, подавая ему руку. Может так, а может – и нет. Но они оба были наверху, когда слишком низкий пролёт моста загородил собой небо и под страшный скрежет раздираемого металла начала крошиться палуба.

Рассказал о своей недолгой связи с Иванкой, что жила напротив булочной вниз по улице и сводила с ума всех местных парней своими длинными загорелыми ногами, короткой французской стрижкой и большими озорными глазами цвета охры. Как она, через полгода нашей совместной жизни, неожиданно ушла от меня, оставив на зеркале в ванной короткое послание, издевательски выведенное губной помадой каллиграфическим почерком: «Прощай, неудачник!!!».

Я рассказывал другу, как работал в газете «Утро Города» курьером, разнося кипы бумаг по различным адресам. Как завидовал деловым и уверенным в себе репортёрам, которые были в курсе всех событий, и которых все уважали. Как целенаправленно изучал газетные материалы, будь то очерк об очередной знаменитости, заехавшей в наш город, или сводка происшествий за неделю. Изучал, чтобы самому научиться писать.

И про то, как совсем недавно закрыли газету. Как я остался без работы, и чтобы хоть как-то сводить концы с концами, сдал нашу квартирку на Сиреневой улице молодой приезжей паре, а сам перебрался в крохотную комнатку у вокзала.

За всё время моего невесёлого рассказа Йозеф не проронил ни слова. И даже не притронулся к элю. Он с грустью смотрел на меня, всё также обхватив голову руками и чему-то едва заметно улыбался.

Эта улыбка, не сходившая с его лица, казалось никогда, вовсе не ранила меня. Я видел, что он всё прекрасно понимает и переживает не меньше моего. Просто такой он человек, этот Йозик. Он улыбается всегда, если только не смеётся во весь голос. Улыбается даже, когда ему совсем невесело.

В задумчивом молчании допивали мы наш эль. Потом Йозеф расплатился, и мы вышли на воздух.

Город уже нарядился вечерними огнями, а лёгкий ветерок приятно обдувал лицо.

– Пойдем ко мне, Иржи? – ласково улыбнулся Йозеф. – Я только приехал и в нашей старой квартире бардак. Но нам ведь не привыкать к бардаку? К тому же у меня для тебя подарок.

На моих глазах навернулись слёзы. Ещё несколько часов назад жизнь казалась серой холодной простыней, на которой я, свернувшись калачиком, засыпал каждый вечер под гудки уходящих с вокзала поездов – неутомимых странников, стучащих своими стальными башмаками по тропинкам рельс. И каждый следующий день не сулил ничего хорошего в своей безрадостной перспективе. Но теперь всё изменится.