Александр Колупаев - Когда заговорят камни

– Трудник Дионисий, сказывай как через татарские дозоры в нощи пробралси?

– Светлый воевода! Дык я как рассудил: татаровья спать тож хочут. Выстовят они дозор, да не везде, тот дозор должон по тропочкам да по лесочкам хаживать, а ночка то тёмная, да росная! Вот оно и зябко. Да кого имя бояться? Их вон, как песка в нашей речке Дресвянке. Вот они и жмутся к пастухам, что в ношное коней пасть снаряжены. А с собой собак берут, что б они кого унюхали и тот час забрехали.

– Тем более, ты как от собак схоронился?

– Дык нет тут никакой мудрости! Я когда мальцом у тяти с мамкой жил, мы налаживались на огороды монастырские хаживать. Сильно не бедокурили, а немного репы надергаем, да вишеньем полакомимся. Сады они вона какие – сторожей на них один, два, да собак столько же. Мы, как только собаки нас почуют, сразу за дерево. А с собой кошку в мешок берём, как только вытряхнем кошку-то, они за ней, та на дерево, они брешут на неё, пока сторожа не подойдут. Оне и отташщат собак. Вот я и сотворил такую хитрость. Да и грех на душу взял. Один из дозорных шибко любопытный оказался: решил обойти рощицу. Более дозора нести не могёт.

– И как ты его без оружия взял?! – изумился я отчаянной храбрости трудника.

– Дык вот – Дионисий покрутил концами своей опояски, – Я тихонько распустил пояс и сзади набросил на шею супостата. Взял нож, да саблю, колчан со стрелами взял и лук, он его в руках держал. Твои дружинники отняли всё оружие у меня.

– Принесите – я махнул рукой воинам, стоящим у двери.

Миг, провал, темнота – и я рассматриваю кривую саблю.

– А што, это сабель очень даже сподручная в ближнем бою! Пока мечом размахнешься, он ею тебя три раза достанет! Много и не надо – в шею, локоть или под колено, кровью изыдешь! Сколько у наших дружинников таких наберётся?

– Мало, десятка три, а можа и поболе!

– А кузнецы смогут такие смастерить? – я воткнул саблю в бревно.

Темнота. И снова я на настиле из бревен, мягкие сапоги чувствуют их отбелённые дождями да ветрами бока. Метрах в трёхстах от крепостной стены суетились полсотни мужчин – подкладывали под медные котлы дрова, подносили воду. Вдалеке, от крайних шатров, отделилась группа людей, по одежде было видно, что это женщины. Подгоняемые тычками и ударами плетей они приблизились к котлам. Тут произошло страшное: с гортанными криками на них набросились вороги. Рубили руки, секли шеи. Особенно врезалась в мой мозг картина: молоденькая девушка рванулась в строну, смертельное отчаяние придало ей силы, но пробежала она немного, густая трава сплела босые ноги, а подбежавший ворог, схватил её за косы и поволок по земле. Второй, злобно вереща, резким ударом сабли отсёк бедняжек голову. Хохоча и повизгивая от злобы и азарта, они швыряли её голову друг дружке.

То, что происходило дальше, повергло меня и моих ратников в смятение и посеяло сомнение в душах. Татары, словно баранов, потрошили тела убиенных, рубили их на куски и, омыв водой, бросали в дымящиеся котлы.

– Отец наш воевода, эт што?! Оне, людей варят? Исть зачнут?! Ах, вороги, ах злыдни!

Молодой ратник, дергал меня за рукав, не стесняясь, размазывал слезы по щекам.

– Смотри, смотри, честной воин! Когда будет сеча, пусть твоя рука, не дрогнув, опускает карающий меч на головы безбожников-басурман! Эй, там, позовите ко мне плотника Игната, он у басурман в плену пять лет пробыл.

– Пресветлый воевода, ты звал меня?

– Да Игнатий, звал…. Скажи, что означает вот это – я показал рукой на котлы и суетящихся возле них врагов.

– Воевода, это беда на нас надвигается! Те людишки, што прискакали на лохматых лошадях – вовсе не татаровья, как ты их обзываешь. Это мунголы, есть там и другой люд. Они все мясоеды и не знают нашей пищи. Вишь, воевода, обозы у них медленные, пока доберутся…. С ними и отары идут и лошади те, что на заклание. Ты вот взял, да и распорядился всю худобу поселян отправить в дальние выпасы, што за лесами. Вот и лишил их мясной пищи. А без неё у них дух воинственный слабнет. Вот это и значит што оне пойдут приступом на городец. Подтянут метательные машины и забросают огнём. Вишь, вон жир из котлов сбирают и в глиняные горшки сливают. Слыхивал я: мешают они его с чёрной как дёготь смолой, што везут из Бухарского ханства, да добавляют в неё извёстку. Смотри, воевода, как зачнут каменья извёсковые на угольях жечь, так оне дьявольский огонь ладить станут.

– Скажи-ка мне Игнатий в чём сила мунголов, пошто оне так быстро и храбро воюют наши земли?