Альбина Шагапова - Радужная пандемия

– Идите- ка вы в баню, на хрен, лесом! Отвалите от меня! – хотелось заорать мне, что есть мочи. Но, разумеется, я произнесла другое:

– Никаких оснований нет! Я ежегодно прохожу проверку, с моими документами всё нормально. И, пожалуйста, позвольте мне уйти. Я домой хочу.

Последняя фраза прозвучала и вовсе жалко, как-то по-детски, аж самой стало противно от этой слюняво-слезливой детскости. Хотя, плевать! Главное – отделаться от этого пижона.

Усмешка в ответ, не то презрительная, не то усталая, длинный вздох, припыленный разочарованием.

– Вам никто не говорил, что ваши волосы похожи на морские волны в час заката? Я очень люблю этот цвет, и когда приезжаю на море, стараюсь уловить ту минуту, когда вода станет такой, бронзово-рыжей с вкраплениями золота. Вы – маленькое рыжее чудо, Лиза. Поэтому, не удивляйтесь, что мужчинам хочется оставить это чудо себе. Но, вижу, вы совсем не настроены продолжать наше знакомство, по причине сильного страха. Страха, прямо пропорциональному вашему магическому фону? Я прав?

Чёрт! Ну и как реагировать на его слова? Удушливо покраснеть, опустив глазоньки долу? Кокетливо рассмеяться? Разрядить обстановку анекдотом? Скоро тридцатник, а я так и не научилась флиртовать с мужчинами. Да, судя по сегодняшнему вечеру, я вообще ничего не могу и не умею. Безликая, серая, пустая тень, вот кто я, и никакое не чудо.

Музыка закончилась. Инквизитор поцеловал тыльную сторону моей руки, задержав у своих губ чуть дольше положенного.

– Сегодня я не причиню тебе вреда, закатная девочка, – голос окутывал, ластился чёрным мохнатым зверем. – Но в следующий раз, тебе лучше не попадаться мне на глаза, не пощажу! И запомни, ведьма, в отличии от своих коллег, я не беру взяток.

Девочка уже не кричала, не осталось сил. В горле саднило так, словно она проглотила тысячу маленьких, но весьма царапучих кошек, и теперь они скребли и карябали своими острыми коготками. Глаза жгло от слёз, нещадно хотелось пить, но она точно знала, что воды никто не даст.

– Я всё расскажу папе, – раздавался за стеклом голос мамы, чужой, колючий, сухой. – И он тебя строго накажет. Лиза не любила и боялась, вот такого маминого голоса. Но отчего-то, когда они приходили в это страшное место, мама разговаривала с ней именно так, будто выдавливая каждое слово.

Девочка молчала, наслаждаясь короткой передышкой. И к чему матери понадобилось всё испортить своей угрозой? Будто Лиза и сама не знала, насколько папа будет ею недоволен. И стоит им только вернуться домой, папа назовёт её капризным и отвратительным ребёнком, начнёт долго и нудно рассказывать о их с мамочкой страданиях, причиняемых непослушной, неблагодарной дочерью. Вот только хорошо мучатся и страдать, стоя по ту сторону стекла и давая дельные советы, а вот полежи в ванне, наполненной мелкими голубыми пузырьками, которые только на вид красивые, словно зефир, а на самом деле, жгучие и воняют так, что ест глаза. Так же воняло в прошлом году, когда у них дома, в туалете прорвало трубу. Но всё же это было не самым страшным. Стоило малышке погрузиться в ванну, как ей тут же начинало казаться, что её тело раздувается, набухают ноги, вспучивается живот, вылезают из орбит глаза. И она боялась лопнуть, подобно воздушному шарику. После приёма таких ванн, тело становилось слабым, а ещё рвало и тошнило. А ведь в первый день она обрадовалась, увидев голубую ванну, подумала, что это такая пена. Глупая- глупая девочка! Разве от людей в страшных чёрных плащах с капюшонами, затеняющими половину лица, можно ожидать чего-то хорошего?

Особенно ей не нравилась женщина, квадратная, в огромных очках с носом, напоминающим картошку. Именно она грубо хватала девочку, стягивала с неё одежду, наверняка, специально царапая кожу ногтями и сажала в ванну, смотрела на часы, и когда боль становилась вовсе невыносимой, вынимала и швыряла на стол, как кусок мяса, чтобы через какое-то время, вновь отдать на растерзание голубым пузырькам.

– Папа тебя всегда считал смелой и стойкой малышкой, – продолжала мать, а девочка ждала, ждала, когда её вновь подхватят грубые ручищи толстой тётки, ждала очередной порции боли. – Ты разочаровала папу, ты разочаровала своих родителей, слышишь?

Она слышала, каждое шершавое слово, но ей было всё равно, пока всё равно. Потом, когда они вернуться домой, Лизе, конечно, станет стыдно, она будет просить прощения, уверять мамочку и папочку в том, что больше никогда-никогда не станет плакать, клясться в вечном послушании. Кроха не понимала за какой проступок мама так сурово наказывает её, ведь она доедает всё до последней крошки, даже манную кашу, которую, если честно, просто терпеть не может, сама убирает игрушки на место, ничего не просит купить и даже в жару соглашается надеть шапку. Почему ей не удаётся стать хорошей? Почему она вновь и вновь разочаровывает мамочку и папочку? Сегодня родители опять будут её ругать и, наверное, лишат ужина и запретят смотреть мультики. Ну и ладно, пусть разочаровываются! Она слишком устала, устала бояться и кричать. По крайней мере, от разочарований не больно, от них не тошнит.