Олег Авгуров - Пластмассовые лица. Часть первая

Несмотря на подобные рассуждения, иногда у Джона случались настоящие приступы беспомощности. Это было похоже на психическое расстройство: его бросало из крайности в крайность от полной уверенности в том, что участие Джилл в его работе – это благо, до абсолютной растерянности или даже страха по поводу того, что она уж слишком часто помогает ему. И ситуация с новым режиссёром только подливала масла в огонь. Ведь Питер Уоллберг был тоже достаточно именитым кинодеятелем, имел много наград и, наверняка, знал, что делает.

«Может, Джилл и не всегда бывает права? А я просто люблю её, поэтому для меня так значимо всё, что она говорит и делает?» – спрашивал себя Джон и не мог найти ни одного убедительного ответа. А вопросов с каждым днём становилось всё больше. Чем чаще Джон об этом думал, тем сильнее это давило на него. Непонятно откуда, но вдруг появилось странное стремление к автономности от Джиллиан. Возможно, её авторитет слишком давлел над ним? Возможно, это произошло из-за слухов вокруг его премии «Оскар» за роль Энтони? Ведь тогда очень многие сомневались в его победе. Газеты писали, что его взлёт вполне объясним родственными связями с семейством Фокс. Как Джон ни старался, он не смог этого забыть. Он представлял, как в известных кругах обсуждают его с этой неблаговидной стороны и, что ещё хуже, смеются над ним, от этого возникало непонятное чувство стыда. Возможно, Уоллберг и сейчас смеётся над ним на пару с мистером Морганом? От этой мысли некуда было деться, она ела изнутри.

Неизбежно в голове Джона возникал главный вопрос: «Смог бы он пройти этот путь без помощи Джиллиан?» И, возможно, до конца не осознавая, он уже дал на него ответ: в такой бескорыстной заботе виделся некий элемент зависимости, от которого теперь желательно было избавиться. В карьере ему меньше всего хотелось быть подопечным Джиллиан. Ему хотелось быть не направляемым ею, а стоять рядом на равных, хоть он и любил её больше всего на свете.

Однако какой бы сильной ни была любовь, базовые противоречия никуда не денутся, а возникшие вопросы, словно впившиеся занозы, в конце концов вспухнут болезненными нарывами. Со временем, когда искрящееся безумство страсти сменится спокойным пламенем повседневности, эти противоречия ещё напомнят о себе и возьмут матч-реванш. И несмотря на убеждающие речи любимой о том, что её отец никак не способствовал выдвижению Джона на премию «Оскар», сомнения по этому поводу продолжали расти. Да, возможно, они были беспочвенны, но и полностью опровергнуть их было нельзя. И сама их вероятность уже делала их реальными в глазах Джона. Они и были той занозой, которая медленно, но верно делала своё дело, возвращая всё на круги своя.

Дверь с золотой табличкой и надписью «Р. Морган». За дверью сидят два респектабельных господина: режиссёр Питер Уоллберг и владелец кабинета.

– Ну как тебе наш новенький? – спросил мистер Морган режиссёра, осторожно выглядывая в окошко. Отсюда, с верхнего этажа здания «Дримс Пикчерз», открывался прекрасный вид.

– Да такой же, как и все остальные. Я тебе вот что скажу, Рейни: ничего сверхвыдающегося в нём нет. Задатки неплохие, но без хорошего контроля ничего из него толкового не выйдет. Сегодня я прощупал его потолок, и он чуть выше, чем у других, но до гения ему далековато. Очередной выскочка. Если б мы его не взяли под своё крыло, сдулся бы через пару лет и все бы о нём забыли.

За это время старина Морган успел вернуться к письменному столу и раскурить дорогую кубинскую сигару. Зажав её в зубах, он спросил:

– Так думаешь, зря мы заплатили такие деньги за него?

– Думаю, зря. Такие гонорары! И за что? За то, что сегодня я наблюдал целый день? – повисла пауза. Уоллберг, немного подумав, высунулся из кресла, будто сейчас он скажет, что-то наиболее важное, – эти молодые выскочки слишком привыкли к большим деньгам. А за что, собственно? Сценарист пишет, что играть. Режиссёр объясняет, как играть. А они не могут выдать, что от них требуется. Постановщики света, операторы – все работают на то, чтобы показать их с самой благовидной стороны. Гримеры создают им образы, облагораживают их лица. А потом мы видим, как у них берут интервью, развешивают постеры с их физиономиями, снимают с ними передачи о том, сколько у них машин и какого размера у них виллы. А сейчас доходит до того, что уже и играть не надо! Теперь мы им платим просто за красивые лица, получается?! Слишком балуем мы их. И этот Вайер. Я вижу в нём стремление, но избалован красивой жизнью, как и все остальные: только чуть больше стали от него требовать, так сразу зубы показал. Он, видите ли, звезда, у него уже даже и статуэтка есть. Решил, что лучше меня знает, как это сыграть надо. А сегодня вообще не явился на съёмки. Я бы его вообще снял с этой роли – пусть чуть пыл остудит.