Виталия Хохлова - Аренда тела

– Ну да, ну да. Очевидно, что вы талантливы, техникой владеете. Но талантливых художников – много, а исключительных – единицы. Такое ощущение, что вы просто пока не знаете, что хотите сказать. Даже со стилем, похоже, никак не определитесь. У вас какая-то безумная смесь классики, импрессионизма и абстракционизма. Попробуйте закончить какую-нибудь картину и занесите ко мне в галерею. Тогда мы продолжим разговор.

Агент ушла, а Селена присела на угол тумбочки в измождении. Как же это тяжело – общаться с дельцами от искусства, которые не умеют чувствовать, а умеют только торговать. Но так устроен мир: одни – творят, а другие – покупают и продают. Не она – первая, не она – последняя, непонятая её современниками. Может, это как раз признак её таланта? Хотя ей было всё равно, ей просто очень хотелось поделиться своими чувствами с другими людьми. Пожалеть их, показать, что они не одни, что мир красив и нежен. Рассказать как можно большему количество людей, что даже в хаосе и абсурде можно найти путеводную нить. Может, именно поэтому она и решилась на контакт?.. Вдруг Селена посмотрела на часы – чёрт, она опять опаздывала в кафе! Надо научиться ставить напоминания, а то её всё-таки когда-нибудь уволят.

***

Следующие несколько дней Гильермо видел, слышал, чувствовал всё очень остро, в мельчайших деталях. Запах дождя, шуршание и стук, струи, орошающие тёмно-зелёные листья лип. Шум машин, звуки сирен (неужели они звучали в этом городе всегда?..), лай собак. Всматривался в людей – весёлых и грустных, усталых и бодрых, старых и молодых, спешащих и расслабленных, и видел на их лицах отражение внутренней жизни. Каждый человек вокруг него представлял целый огромный мир. Глядя на круглого, энергичного клерка в банке с обручальным кольцом на пальце, Гильермо воображал, как тот приходит с работы домой, ужинает в кругу семьи – не меньше трёх шумных детей, смотрит дурацкие шоу по телевизору, и что-то было очень уютное в этой фантазии. Потом в поле зрения Гильермо попала строгая седая дама, потягивающая кофе в кафе на краю площади. Гильермо представил, как она заходит в класс, и ученики тут же замолкают в почтении. Эти фантазии были новы, непривычны, как и бурление в груди. Ему было одновременно мучительно и сладостно от обилия новых чувств. На какую-то секунду Гильермо почти почувствовал себя счастливым и испугался: «Майя! Как же Майя? Я забываю её!» Он закрыл глаза в ожидании волны боли, и боль, конечно, пришла, но не ударила, как обычно, под дых или в сердце, а разлилась печальной блюзовой мелодией в душе на несколько голосов. Но он ещё не готов был думать о ней.

***

Селена поняла, что на агента надежды мало, придётся как-то крутиться самой. Один знакомый художник предложил Селене организовать совместную выставку за свой счёт. Надо было снять помещение, провести рекламную кампанию – на это требовалось немало денег. Даже если Селена будет отказывать себе во всём и питаться одними макаронами несколько месяцев, зарплаты официантки не хватит даже на треть расходов. Она не могла отказаться от аренды студии. Никто не покупал картины, которые ей разрешили по знакомству разместить на стенах одного кафе. У Селены не оставалось выбора – она снова пошла в агентство по контакту.

Дни шли, а её кандидатуру никто не выбирал. Первый клиент не оставил отзыва, и ей так и не сказали, почему контакт так быстро прервался. Её профиль ничем не отличался от тысячи других, ведь она не захотела указать в своих данных, что она – художница. Да и можно ли было назвать её художницей, если она не зарабатывала этим на жизнь?.. Было ли это просто хобби, развлечение или главное дело её жизни? Она и сама не знала ответ. Селена колебалась, снять ли ограничение на сексуальный опыт в профиле. В конце концов, она не против не познакомиться с кем-нибудь в баре. Ей самой пойдёт на пользу слегка расслабиться.

В ожидании контакта всё свободное время Селена рисовала как одержимая. Во сне ей не давал покоя образ незавершённого пианино, и она изо всех сил старалась воссоздать на холсте его точный образ во всех деталях, хотя ни она сама, ни её близкие музыкой никогда не занимались, и она понятия не имела, что означало это пианино.

***

Первоначальный эффект вскоре начал выветриваться, цвета становились всё более блёклыми, звуки приглушёнными. Гильермо пытался изо всех сил пристально всматриваться и вслушиваться во всё вокруг, но магия ускользала. Хуже того, за моментом эйфории пришли злость и отчаяние. Он ненавидел людей за то, что они могут жить, смеяться, есть, спать. «Как вы можете, когда она умерла!» Ему хотелось наброситься на проходящих мимо людей, избить, поломать всё вокруг. Такой ярости он чувствовал ни разу за пять лет. Строго говоря, до этого он не чувствовал ничего. Теперь же он неосторожно открыл дверь в чистилище эмоций и выпустил оттуда чудовищ. Он внезапно накричал на своего начальника, когда тот напомнил ему о сроке сдаче проекта, назвал коллегу «некомпетентным идиотом», в бешенстве разбил свой домашний телевизор из-за рекламы романтического отдыха для двоих.