Сергей Алексеев - Сокровища Валькирии. Птичий путь

Эту операцию готовили наскоро, опосредованно, через агентуру. Спровоцировали задержание Алхимика милицией метро, чтобы получить дополнительное время, заранее взяли ключи у квартирной хозяйки и сделали копии. Войти оказалось не проблемой, частицы серебра и золота выскребли из керамических литейных сосудов, стоящих в шкафу, а на поиски топлива ушло три с половиной часа! Искали тайники в мебели, стенах и полу, причем соблюдая осторожность: прежде чем взять в руки любую вещь, надо было запомнить ее местоположение, нельзя было трогать паркет, обои, вынимать подоконники, переставлять и двигать шкафы, путать книги на полках.

Нашли совершенно случайно, там, куда не раз заглядывали, – в шкафчике в прихожей, почти у двери! Но все равно до конца не были уверены, оно это или нет: никто вещества такого не видел, в руках не держал и толком не знал, как следует с ним обращаться. На кадрах, снятых камерой из кухонной люстры, было видно, что сам Алхимик работает в перчатках, все химикаты берет стеклянной ложечкой или лопаточкой, коих под руками у проводивших обыск не было, и затем отвешивает на аптекарских весах. Поэтому, раскрыв капсулу, Корсаков вытряс в пластиковый пакетик всего шесть гранул: не исключено, что гений вел строгий, поштучный учет, потому как всего-то зерен было около сотни. Времени, чтобы вмонтировать видеокамеры в мебель или стены уже не оставалось, квартиру и так покидали спешно, допустив обидную оплошность, о которой Корсаков вспомнил позже, – забыли закрыть дверь на кухню.

Впоследствии, когда отсматривали видеоматериалы, стало ясно: Алхимик это заметил, после чего тщательно обследовал свою лабораторию, но вроде бы больше его ничто не насторожило.

О промахе стало известно позже, а тогда, заполучив образец топлива, Корсаков тотчас же поехал в Осколково. По дороге он дважды извлекал пакетик с зернами и пытался их рассмотреть – ничего особенного, похожи на красноватую гранитную крошку, которой стали посыпать обледенелые тротуары зимой, чтобы не скользили прохожие. И опять возникало сомнение – то ли взяли?

Когда он во второй раз прятал пакетик во внутренний карман пиджака, ощутил, что тот вроде бы стал теплым, однако особого внимания не обратил.

Аналитическая группа Церковера уже ждала топливо, поэтому на крыльце встречал сам начальник разведслужбы Филин, пожалуй, впервые заметивший Корсакова – за руку поздоровался. После чего забрал пакетики с образцами и исчез в недрах лабораторного корпуса, где помещались ученые и молодые гении-фабриканты. Оскол все еще интриговал и держал своих людей особняком; впрочем, Марат как исполнитель не хотел вникать в алхимические тонкости – ему было достаточно оперативной работы, которую он, по сути, осваивал заново.

Об успехе немедленно было доложено Сторчаку, который приехал в Осколково, чтобы лично поздравить своего бывшего начальника охраны. Супервизор был главным куратором технопарка, осуществлял стратегическое руководство, влезал во все оперативные дела Корсакова и добывал деньги для развития, контактируя с Братьями Холиками. Оскол официально был провозглашен президентом, однако занимался строительством и одновременно исполнял обязанности научного руководителя, хотя к науке никакого отношения не имел. Это не мешало ему управлять своей аналитической группой и развивать фабрику гениев, пока что создавая полуфабрикат из двух десятков молодых людей, собранных по университетам. Вчерашние студенты-вундеркинды запахивали старую и сеяли новую кукурузу, кто умел управлять сельхозтехникой, и больше орудовали лопатами вместе с гастарбайтерами, нежели занимались наукой, что относилось к издержкам становления.

Главный офис был уже готов, поэтому поздравление состоялось в кабинете Смотрящего, и пока Марат докладывал подробности проведенной операции, на территории технопарка завыли сирены пожарных машин. Дабы не портить торжественного момента, Корсаков между делом стал закрывать окно и тут заметил, что из соседнего корпуса, где помещалась лаборатория, курится не дым, а что-то похожее на марево, изламывающее пространство, – перегретый и на вид не опасный воздух. А вокруг суетится охрана, иностранные рабочие вперемежку с юными гениями-аналитиками и пожарные уже раскатывают рукава.

Оказывается, ученые начали исследование внешних параметров топлива, разделив его по зернышку и растащив по кабинетам. И почти одновременно у всех стали плавиться лабораторные фаянсовые чашки, куда поместили эти крупицы, и уже от них загорелись столы. Желая спасти образцы, аналитики пытались затушить огонь, однако пламя – если так можно было назвать совсем не жаркое и непривычное свечение, от воды лишь разгоралось, словно в кузнечных горнах с дутьем, и уже было не найти, не выцарапать из огня мелкие крошки. А они, видимо, оказались на полу, ибо вдруг загорелся старый институтский линолеум и только потом начали трещать и лопаться железобетонные перекрытия. Повинуясь инстинкту, ученые все еще лили воду из кранов, тем самым возбуждая огонь, и только когда от едкого дыма тлеющего линолеума стало нечем дышать, выбежали наружу.