Галина Манукян - Дикторат. Эффект молнии. Часть 1

Чем дальше я забиралась, тем больше поднималось настроение. Духи дают мне возможность пожить еще. Грех не воспользоваться! До вершины гряды оставалось всего несколько метров, когда я заметила ручеек, струящийся сверху на камни и образовавший крошечную заводь в углублении. Вот это удача! Я опустилась на колени и с нескрываемым удовольствием зачерпнула в горсти воды. Какая же вкусная! Нет, правда, духи меня любят.

Представляю, как сейчас мечется Эдэр по комнатушке, разыскивая пропажу. Тоже мне, начальник стражи! Лох с мечом! Я тихонько засмеялась, глядя на отражение в прозрачной воде, расходящейся кругами между травинками и листиками. Что-то зашуршало справа. Я инстинктивно припала к земле. К моему облегчению из-под гнилого ствола показалась пушистая мордочка с внушительными передними зубами. Розовый нос зашевелился, вынюхивая опасность. Я затаилась. Пару секунд спустя к воде подкрался, переступая мягкими лапками, серый зайцекот. Он посмотрел на меня придирчиво, но, решив, что я не стану его есть, принялся лакать из заводи. Я села. Зверек не испугался.

– Приве-ет, – смешливым шепотом сказала я.

Утолив жажду, он выгнул спинку, потерся о мои колени, поурчал немного, а потом нагло задрал заднюю лапу и принялся вылизываться.

– Правильно, я не страшная. Пойдем со мной?

Зайцекот повел ухом, но даже не взглянул на меня, лишь облизнул розовым язычком торчащие зубы, которыми запросто можно было перегрызть молодую поросль.

– Тогда оставайся, а мне пора, – шепнула я. – Не то меня найдет мерзкий Эдэр. Мне бы ни его, ни всей глосской гоп-компании век не видать. И ты не попадайся, пушистище!

От ощущения свободы даже голова кружилась. Я встряхнула ею, отбросила за плечи длинные пряди и направилась дальше. Я была уверена: стоит мне перейти на ту сторону гряды, и чертовы глоссы останутся только в моей памяти. «А Тим?» – спросил какой-то голос в моей голове. «Что Тим? – мысленно возразила я. – Ну, улыбается хорошо. И что мне с того, если он не станет меня защищать? Что мне с того, если рядом начальник глосской стражи, который казнит меня запросто, если так велит закон? Я одна. И помогут мне только духи. Или не помогут. Уж на то их воля. А я хочу жить. Я хочу свободы!»

До перевала оставались считанные метры. С радостным сердцем я запрыгнула на один камень, подтянувшись, перескочила на другой и, наконец, выглянула за валуны. Сердце пропустило удар. По ту сторону гряды торчали все те же бетонные, безглазые высотки мегаполиса. Не может быть!

На мое плечо опустилась здоровенная ладонь.

– Погуляла и хватит.

Похолодев, я сглотнула и обернулась. Позади стоял Эдэр с таким видом, будто не преследовал меня вовсе, а вывел погулять на поводке.

– Как ты…? – в ошеломлении я даже забыла, как его называть: на «ты» или на «вы».

– А ты и, правда, ни черта не слышишь, – признал гигант и вздохнул. – Ну, ладно, чумашка, пошли спускаться вон туда, – он махнул рукой в сторону города на большое сине-желтое здание, – там как раз суды проводят. И нож верни.

От неожиданности и ужаса у меня закололо в висках и пальцах. Я взглянула на гиганта, думая, как дотянуться до его уха, чтобы он отключился, как в тот раз. А если не до уха, то куда еще? – лихорадочно искала я. – Куда еще можно вкатить разрядом, чтобы отключить его и бежать?

Тот будто прочитал мои мысли и невесело произнес:

– Давай на этот раз без глупостей, чумашка. Иначе придется тебя связать. Лучше погуляй напоследок со свободными руками.

– Тебе-то…. тьфу… вам-то какое до меня дело? – не выдержала я. – Чего сразу меня не скрутили и в суд не отволокли?

Он пожал плечами и сказал куда-то в сторону:

– Пожалел.

Эдэр клял себя последними словами, потому что она его восхищала. Это ни шло ни в какие рамки! Наложница – не человек, ее единственная задача – ублажить мужчину и родить потомство. Она – вещь, инструмент, если хотите. Но чумашка… Эта умудрялась каждый раз сотворить что-нибудь эдакое, что дергало его сердце за нитки, заставляя замирать, разливаться теплом или стыть в жару от волнения. Эдэр и не думал, что этот орган в груди способен на подобные трепыхания. Наверное, все дело в том, что чумашка помеченная, в даре, который позволял ей оживлять штуковины прошлых людей – те, которые они тщательно отбирали с Тимом, те, что находил сам или скупал у коллекторов. Бесполезные минуту назад, в ее крошечных ладонях вещи обретали смысл, значение, и становилось понятно, о чем писалось в подгнивших журналах или на склеившихся, покрытых плесенью страницах книг.