Тимофей Печёрин: Город отражений

Работа учителя, конечно, бывает порою нервной. И она почти всегда неблагодарная — в том числе в части оплаты. И все же Андрей Ливнев научился видеть в ней и свои плюсы. Например, возможность уйти домой даже в те часы, пока представители иных профессий еще пыхтят, истекая трудовым потом. Или не пыхтят, зато просиживают штаны перед компьютерами, с тоской отсчитывая минуты до окончания рабочего дня.

По крайней мере в той школе, где Ливнев работал, такие ранние уходы дозволялись. В тех случаях, разумеется, если уроков в тот день у учителя больше не было даже с учетом согласия кого-нибудь подменить.

Представилась такая чудесная возможность Андрею и на сей раз — собственно, после урока «демографии». Сидеть в учительской и дальше, убивая время и покрываясь пылью, не видел смысла ни сам учитель-калека, ни, что ценно, школьное руководство. И потому, уважив давешнюю просьбу коллеги-дамы и вернувшись с урока, Ливнев не спеша собрался, да и с вошедшей уже в привычку медлительной робостью покинул школу.

В школьном дворе, невдалеке от большого крыльца парадного входа, проводилось какое-то мероприятие. Что-то, вроде связанное с физической подготовкой… по замыслу устроителей. На деле же за версту отдававшее показухой.

Ученики разных возрастов, от мелких первоклашек до верзил из выпускных классов, стояли, вперемешку выстроенные в три шеренги и взявшись за руки. И через секунду-две один за другим подскакивали — не ахти как синхронно и каждый на доступную именно ему высоту. Из-за чего со стороны шеренги напоминали этакие живые волны.

А откуда-то сверху, подбадривая участников этого сборища, доносился бодрый голос из громкоговорителя: «Устал сидеть — давай скакать! Скакать полезно для здоровья! В здоровом теле — здоровый дух! Пусть больные лежат! Пусть лентяи сидят! Скачи с нами, скачи как мы, скачи лучше нас! Устал сидеть — давай скакать!..»

То было делом вкуса, конечно. Но лично для Андрея Ливнева, который и шагал-то еле-еле, и призывы громкоговорителя, и все действо, под них совершаемое, выглядело как тонкое издевательство. Хотя нет, не тонкое — просто как издевательство.

Стиснув зубы и отведя без того хмурый взгляд от живых волн-шеренг, Андрей кое-как спустился с крыльца и проковылял до школьных ворот. Где уже самому себе запоздало удивился. Потому как волны-шеренги, вдохновляемые голосом из громкоговорителя, у парадного входа видел и прежде. Причем едва ли не каждый день. Вроде привык, вроде внимания обращать перестал. Но почему-то именно сегодня скачущие школяры вызвали у Ливнева приступ глухой и бессильной ненависти. Почему? Отчего? Он бы еще на дождь рассердился или на снегопад.

Понимание такой, мягко говоря, странной реакции на нечто привычное и обыденное дошло до головы учителя по дороге домой. Точнее до подъезда, на скамейку перед которым он сел, дабы передохнуть. Вот, казалось бы, день ясный и солнечный, что для осени редкость. Опять же с работы ушел рано. Но почему-то не рад был сегодня Андрей.

А виною оказалось какое-то предчувствие, незаметно поселившееся в его душе и принявшееся бередить ее, едва сознание Ливнева освободилось от мыслей о работе. Предчувствие чего-то непонятного, но способного резко изменить его жизнь. Что-то вот-вот должно было случиться.

А может, не предчувствие то было, но смутная надежда. Соломинка, за которую хочется уцепиться, потому что иного способа вырваться из опостылевшего омута повседневности не виделось — даже столь же призрачного, мнимого.

Так думал Андрей Ливнев, сидя на скамейке, вдыхая свежий воздух и наблюдая за толкущимися у подъезда воробьями и голубями. Самый подходящий досуг для пенсионера… как, впрочем, и для относительно молодого еще человека, волею судеб вынужденного иным из пенсионеров завидовать.

А в итоге подумалось учителю-калеке, что идти домой как-то не с руки. По крайней мере, пока. Ибо… дальше-то что? Невеликий выбор: между яичницей и сосисками на ужин, между телевизором и компьютером для досуга. И потом — на боковую, чтобы с новыми силами идти вколачивать знания в десятки прыщавых недорослей. Не выпивкой же разнообразить времяпрепровождение. Спиртного, как и курения, Ливнев чурался категорически. Не желая сдавать хотя бы эти, последние, бастионы здорового образа жизни.

Немного радости видел Андрей и в том, чтобы дальше просиживать на скамейке у подъезда. Почему-то — и Ливнев сам удивился — захотелось ему хотя бы сегодня, хотя бы на самую малость вырваться из колеи между домом и работой. Раз уж свободного времени сегодня выпало несколько больше, чем обычно.