Андрей Мансуров: «Опять дурацкие вампиры!..»

Один из наших «землекопов» сразу остался с сержантом, и стал бодро что-то ему докладывать, только что руку к козырьку не вскидывал, (Не было козырька!) а мы въехали со всем нашим барахлишком вовнутрь. Складами, куда сгружали это дело, заведовал настоящий капрал-интендант. Рожа – вредная, и подозрительная. Он на нас и смотрел соответственно. Словно мы – хитро замаскировавшиеся шпионы. Ну, или злостные разбазариватели ценного имущества. Короче, матёрый кадровый военный бюрократ.

В-общем, я понял, что попал.

И точно: в город не сходить, (правда, до ближайшего всё равно было миль пятнадцать) за ограду не вылезти, так как она (Для нашей же, якобы, безопасности!) под током. С местными не общаться. (Приказ!) И спать – по сигналу отбоя. Даже наши аспиранты ворчали… Но и док сделать ничего не смог. «Так положено!»

Сами раскопки представляли собой кучу беспорядочно – ну, это на мой взгляд – разбросанных по территории лагеря разрытых ям, и траншей вокруг пирамиды. Цивилизации – не то майя, не то ацтеков – мне тогда было до лампочки. Которая-то и была огорожена со всех сторон квадратом колючей проволоки: так, чтобы по краям оставалось место футов по двести. Да плюс футов двадцать расчищенной сельвы с той стороны колючки – чтобы, значит, никто незамеченным… Ага, мне тоже смешно было вначале – кто бы эту массу камня упёр!.. И кому она на … нужна: стояла себе тысячу лет необнаруженной, и ещё столько же простоит – уже обнаруженной!..

Для лагеря был тоже расчищен как бы квадрат – футов семьсот на семьсот.

Ну а вокруг – и правда, как в сказке: девственные джунгли во всей, так сказать, первозданной красе. И дорога только одна – грунтовая, узкая и извилистая, словно сумасшедшая змея, а уж раздолбанная и пыльная – и не говорите. А по ночам из этих самых джунглей доносились такие звуки – не больно-то захочется погулять. И даже с колючкой вокруг лагеря начинаешь как-то мириться, и даже потихоньку ей радоваться… Да и местные к нашему лагерю не больно-то совались. Чему я вначале и не удивился.

Духота и невероятная влажность с непривычки сразу заставила почти всех наших жутко потеть, ругаться, про себя и вслух, и постепенно снимать лишнюю одежду. Ну, это уж потом. А сначала всё было так официально и серьёзно – наши-то нацепили и костюмы, и галстуки, когда мы знакомились со всеми археологами и членами их экспедиции.

Заправлял у них всем Эд (то есть, я хочу сказать, конечно, Эдуард, но никто его так не называл) Лозанян, а помощником у него был, вот отрубите мне руку, если не матёрый старший сержант, но нам его представили как доцента Майкла МакАллистера.

Ещё там были какие-то затюканные и невыразительные аспиранты – Боб и Хуч, фамилий я не запомнил, и даже не знаю, называли ли они их при представлении, но все называли их так, и они ничего – не обижались. Лаборантов Эд привёз аж пятерых, но толку почти от всех было маловато. Врача экспедиции звали Невада Монтана, однако он сказал, чтобы мы, значит, не стеснялись, и звали его просто – Нед. И в этом, наверное, был смысл: в детстве, небось, задразнивали до судорог. А эскулап-то наш, судя по комплекции, не увлекался с детства накачиванием мышц, как, скажем, ваш покорный слуга – вряд ли мог обидчикам адекватно ответить… О чём только думал его папаша, давая отпрыску с такой фамилией ещё и имечко соответствующее!

У полевого состава археологов тоже имелись свои штатные, (помимо официальных охранников) «землекопы» – я так понимаю, в основном для того, чтобы, как говорится, бдить: не утаят ли озабоченные поисками научной истины любимые археологи чего «такого», если, вдруг, случайно, раскопают самостоятельно.

Ну, мне тогда на все эти интриги, и сложные межведомственно-начальственные взаимоотношения было наплевать – чтобы не скучать, значит, душой и телом, я всю дорогу, начиная прямо с самолёта, подбивал клинья к нашей очаровательной поварихе.

Правда, она годилась мне, скорее, в матери, и весила добрых двести фунтов, но что сделаешь: во-первых, она действительно была мила на лицо, и понравилась мне, а во-вторых – и я оказался в этом прав! – на пятнадцать миль в округе других женщин не нашлось. И не то, что белых – вообще никаких.

Вот её, милую и немного наивную, падкую, как оказалось, до пошлых анекдотов, примитивно-лобовых комплиментов, и сплетен про артистов и поп-звёзд, Надю, по прибытии в базовый лагерь и пришлось утешать, и уговаривать – она здорово, как бы это сказать, расстроилась, когда узнала, что штатный повар археологов, Дэйв Олдфилд, умер от какой-то местной болотной лихорадки. И не помог ему ни док Нед, ни госпиталь в столице, куда его перевезли даже частным вертолётом.