Алиса Аве - Ковчег

– Эксперимент 01628-А. Статус: выжившая. Назначение: Отслеживание результатов.

– Здравствуйте, – пошептала я, – кажется, мы с вами уже виделись.

– Назови имя и фамилию.

– Только после вас.

– Имя и фамилия.

– Дайте мне одеться!

– Имя и фамилия. Последний раз!

– Яра Мёрфи.

– Добро пожаловать в Ковчег, Яра Мёрфи! Мы сопроводим тебя в отсек.

Впереди раскрывался проём.

– Лифт нижних ярусов. Отсек А, принято.

Говорящий лифт, просторный, с выемками для сидения. Рот раскрылся сам собой, такого ещё не видела. Меня кинули в первое углубление, ткнули в живот свёртком с одеждой, отвернулись все разом. Брюки и рубашка. Я уселась, сжалась в комок, натягивала штаны, при этом разглядывая оружие за спинами шлемоносцев: ножи и автоматы. Мы называли их оружием старым термином, настоящего названия не знали, зато отлично знали, на что способны эти автоматы. Подобные носила стража, сопровождающая медиков и учителей, когда они спускались к нам вниз. Столкновения происходили редко – мы смотрели на людей Ковчега как на богов, и всё же они случались. Порой мы опускались на уровень животных и дрались за пайки, выдаваемые семьям отобранных. Матери бежали за медиками с мольбой дать лекарств для кашляющего кровью ребёнка, отцы набрасывались на стражей, отталкивающих женщин или кулаками сгонявших испуганных детей на забор анализов. Следовал короткий хлопок, один или несколько, чёрное дуло загоралось синими полосками, сходившимися к треугольной рукояти, человек падал на землю и мог только моргать. Дальше два варианта событий: поверженного либо оттаскивали к ветхим домам, либо в транспортник. Второе значило работу на полях, в шахты, значило смерть. Поля забрали папу, хотя мама говорила, что он не нападал на богов.

Так близко я видела их оружие впервые: округлый приклад с выемкой сверху, оттуда явно что-то выдвигалось, треугольная рукоять тоже гладкая, чтобы удобно было держать. Рукоять плавно переходила к слегка выпуклой кнопке, на вид мягкой, податливой, размером не больше фаланги большого пальца взрослого мужчины. Над стволом проходило гнездо, в котором лежала тонкая стрела. Там, где ствол примыкал к рукояти располагалась колба с белой жидкостью. Я наклонилась ближе, моё любопытство привлекло внимание.

– Не двигаться! Физический контакт со Стирателями не допустим со стороны подопытных.

Видимо, их стоило называть Стирателями. Что же они стирали? Кровь с полов?

– Необходимо обработать раны, – гаркнул знакомый мне сопровождающий. Хотя утверждать, что именно он сделал инъекцию, я не могла, они ведь были все на одно лицо. Точнее, на один шлем. Я хихикнула.

– Шоковое состояние пройдёт в ближайшее время, – он надел мне на голову что-то наподобие сетки, шапочку. Она завибрировала, по коже расползся холод. – Не верти головой, гель должен подействовать.

Лифт возносил нас наверх. Шапочку сняли, когда прохладный бесполый голос сообщил: «Отсек А». Я потрогала лоб, макушку, убедиться в результате можно было, посмотрев в глянцевый шлем. Гладко, никаких следов процедуры. Понюхала пальцы, не пахли.

– А волосы отрастить она не может?

– Молчать!

Лифт дрогнул, поехал в сторону. Ковчег всё больше пугал и удивлял. Меня трясло, я старалась не подавать вида. Я только что умерла и воскресла, хотелось кричать и плакать. Вообще сегодня я поставила личный рекорд по слезам, и крикам, и смене эмоций, терзающих меня. Паника сменялась храбростью, храбрость – жалостью к себе, жалость – тоской по дому, тоска – ужасом, ужас – совершенно глупым весельем. Сейчас мне было весело. Новое состояние распахнулось вместе с дверями лифта.

Не знаю, что удивило больше, место – которое отныне придётся называть домом, или то, что Магда тоже прошла этапы распределения. Очередной огромный отсек с высоким сводчатым потолком трудно было назвать домом, в нём мог уместиться весь наш район. В пустоте жались к стенам девочки, много, маленькие и жалкие. Все бритые, отчего глаза казались огромными. Они пытались врасти в серые стены, слиться с давящей пустотой, напуганные копии друг друга, мои собственные копии. В той же бесформенной одежде: белоснежные брюки и рубашки с полукруглыми воротниками. Отчего-то появилось желание заглянуть в лицо каждой из них, может, даже обнять, почувствовать, как затравленно бьются сердца. Видимо, сопровождающие поняли, по едва заметному дрожанию рук, окружили плотным кольцом, заслонили чернотой. Никто не попытался разглядеть нового человека, девочки отвернулись к стенам. Все, кроме одной. Магда умела визжать как никто другой. Обычно она набирала предельную высоту вопля, когда её мать возвращалась с ночной смены. Так вырывалась радость. Магда обрадовалась мне, а я ей. Ей, проявляющей настоящие чувства и не умеющей врать. Магде, которая толкала Хану, чтобы быть поближе ко мне. Толкала и шипела, всем видом показывая, что не любит мою верную подругу. Протискивалась между нами и твердила: «Я, я, я». Магда, ты. Ты теперь моя связь между мирами. Я стукнулась о чёрные спины, порыв броситься к Магде жёстко пресекли. Кулак прилетел Магде прямо в нос, она отскочила как от стены, потеряла равновесие.