Алиса Аве - Ковчег

– Кто споткнулся, посмотри, – я слегка повернула голову, шепнула через плечо.

Эн кивнула. Распахнула и без того большие глаза, вскинула брови.

– О, – протянула она, – можно было и догадаться. Магда.

– Сильно? Покажи. Только осторожно.

– Хромает. Сейчас, – Эн коснулась меня, ткнула пальцем в спину.

Зрение заволокло фиолетовой дымкой. Я увидела начало колонны. Магда всегда пряталась в середине или в конце шеренги, чтобы не привлекать внимания, но её вытаскивали, тащили вперёд. Так легче было её контролировать. Она не отличалась расторопностью, постоянно отставала, задумывалась, уставившись в только ей известное никуда, получала под рёбра. В начале ряда ей приходилось перебирать ногами быстрее, смотреть, куда идёт. По бокам ведь возвышались два Стирателя. Магда умудрялась спотыкаться.

– Ну почему именно ты… – вздохнула я. Чёртов люк и чёртова я, этот люк скрутившая.

– N-130, физический контакт запрещён, – раздалось над ухом. Эн приглушённо застонала. Мир вновь обрёл привычные монохромные краски Ковчега, связь со зрением Эн оборвалась.

Мы поползли дальше. По коридору между спальным отсеком и лифтовой зоной я могла пройти с закрытыми глазами. Кишка без углов и выемок, иди себе вперёд. Самый большой лифт уже ждал нас, огромное табло показывало время 05:10. Магде достанется, из-за неё мы опаздывали. В просторную лифтовую зону тянулись другие колонны: старшие дети шли без стражи, их вёл выбранный предводитель, обычно самый крупный из группы. Справа появлялись девочки, слева мальчики. Мы делали вид, что не видим их. Они – что нас не существует. Детей делили по возрасту: мы, шестнадцатилетние, младшие, семнадцать лет – средние, восемнадцать – старшие. Отличались мы и причёсками. Новички, среди которых пыхтела я, лысые. У средних – короткие ёжики волос, в восемнадцать девочкам позволяли носить низкие короткие хвостики. Старшим мальчикам на висках выбривали затейливый узор. Мальчишки заходили в лифт первыми. Я считала группы. Чем старше, тем малочисленнее. Шестнадцатилетняя – самая многочисленная, пятьдесят человек. Мы ждали очереди, лифт стремительно поднимался-опускался и отделял группы.

– Не косись, – шепнула Эн.

– Не подглядывай! Смотрит?

– Ещё как!

Стиратели выволокли Эн, старательно растолкав нас локтями, повели вперёд, к Магде. Шлемы усиливали звуковосприятие.

– Ты будешь виновна в её смерти, – прошипело рядом. Я знала, кто это, мне даже не надо было оборачиваться. Кью-622. Она умела читать мысли. Сперва мне казалось, мы подружимся, обе любопытные и шустрые, но Кью показывала лучшие результаты и не маралась о неудачников вроде меня. При этом не упускала шанса мило пообщаться.

– Будешь шариться у меня в мозгах – умрёшь первая!

– Ты идиотка, X-011. Ты подставишь всех нас. Мне придётся доложить.

Кью, безусловно, известно о моих ночных вылазках. Удивительно, что она молчала полгода, не выдала меня Стирателям. Девчонки боялись Кью и её способности пробираться в потаённые уголки мозга. Она доносила. Я не понимала: мы постоянно перекидывались «комплиментами», угрожали друг другу, ругались. Но обо мне она молчала. Кричала, надрывалась, грозилась и неожиданно отступала. Я говорила: «Забудь», и она и правда забывала.

– Отвали!

И опять Кью сделала шаг назад.

Она говорила вовсе не о люках. Возможно, выходки с люками веселили её не меньше, чем остальных. Бесило её другое – конкретный человек и моя связь с ним.

Зенон замыкал шеренгу старших мальчиков, нависал над ними могучей скалой. Он мотал головой, совершенно не боясь Стирателей. Обводил взглядом все группы и останавливался на мне, едва заметно дёргал головой: «Привет».

Привет, Z-033. Сегодня я ещё жива.

Лифт шуршал, будто кто-то сминал бумагу у уха. Мы покачивались, пристёгнутые к полу длинными тросами. Стиратели не смотрели за нами в лифтах. Пояса удержат, бежать в замкнутом пространстве некуда. Я разглядывала собственные ноги. Тканевая обувь в лифте становилась особенно интересной. Я изучала идеальную гладкость синтетической ткани, мерцающие линии, с их помощью достигалась анатомическая точность облегания, обеспечивалась амортизация и что немаловажно впитывались запахи.

Кью-622 сильно качнулась, толкнула меня плечом. Она знала причину внезапной крайней заинтересованности обувью. Она успешно использовала свои способности, тогда как я за прошедшие полгода раскрыла разве что новые грани наглости и тревоги. «Муха летает свободна и легка, – запела я мысленно, – муха не знает, что вот моя рука. Муху прихлопну, чтобы она знала: свободной муха никогда не бывала». Я могла петь сколько угодно, но яд Кью просочился в мысли: «Ты никчёмная, Х-011». Я представила муху с лицом Кью, а сама согласилась с ней, мне предстоял утренний позор.