Алексей Войтешик - Проводник. Книга первая «Ящик Пандоры»

– Еще бы я этого не помнил, – буркнул недовольно инженер. – Представь, идешь себе по улице, а навстречу тебе красивая девушка. Ты ей: «Здрасти, красавица», а она в ответ: «осточертели со своей неполноценной эрекцией и губчатыми, пещеристыми телами».

– У тебя хорошая память, – грустно улыбнулся, покосившись на попутчицу Левков, – но мы с тобой обещали больше не цеплять нашу даму. Пусть она выполняет в нашем купе эстетическую, чисто духовную функцию. Эдакий образ сидящей у окна иконы. Тем более что разговор остановился на чертях, и защита иконы нам в любом виде не помешает.

– Не на чертях, – поправил его Велесов. – Ты сказал, что этот дядька из Заславля – психопомп, а я не согласился.

– Точно! – вспомнил биохимик. – Что ж, тогда продолжим. Почему ты сомневаешься, что он проводник в мир мертвых?

– Я не сомневаюсь, – снова заметно оживился, возвращаясь к оставленной теме, инженер, – просто у меня сложилось такое впечатление. Я же много раз его видел, говорил с ним.

– И что?

– А то, что этот дед, в отличие от обычных людей, не оперирует только двумя понятиями – «мир живых» и «мир мертвых». Он говорит «полный мир» или «весь мир», подразумевая, что миры мертвых и живых лишь малые части какого-то одного – полного мира.

– Хорошо, – заключил Левков, – ты упоминал, что он лечит.

– Лечит, – согласился инженер, – но не так, как бабушки-шептухи. Я ни разу не слышал от него молитв, хоть только за этот год привозил к нему человек пять-шесть. Я у него как-то спрашивал об этом…

– А он?

– А он говорит: «Я никого и не лечу, хлопча. Только исправляю. Ищу в полном миру тропы и следы людей, что пришли за исцелением. Там, на этих тропах, они, эти люди, еще здоровы. Я беру их суть и веду хворый живот обратно на тропы здорового человека».

– М-м-м, – задумчиво прогудел в нос Левков. – Как ты думаешь, что он имел ввиду? Какие-то параллельные миры?

Велесов в ответ пожал плачами:

– Он, наверное, и слов таких не знает, – ответил он. – Живет себе да людям помогает. Он вообще мужик молчаливый. Как-то сказал, что молчание силы слову целящему мно-о-го добавляет. Но со мной разговаривает. Я, кстати, его и об этом спрашивал, так он ответил, что я-де вопросы ему правильные задаю, значит, хочу в жизни, …а нет, не так – не в жизни, а хочу жизни учиться. Чтобы учить кого-то – говорить надо, вот он со мной и разговаривает. Ты знаешь, каково это с техническим образованием все это слышать. Мир прямо на глазах ломается.

– Могу себе представить, – соглашаясь, кивнул Левков, – тоже имею подобный опыт. В институте учили одному, а на практике и в жизни все иначе. Странно. Я вот заметил, такую штуку – подобные люди, это же, по сути – некий пережиток прошлого, верно? А объяснить могут практически все, даже какие-то современные вещи. Пусть с массой нестыковок, без привычной логики и в разрез с наукой, но …могут же! Порой слушаешь и умом понимаешь – ненаучно, а сидишь и …вникаешь.

– Наверное, на то и рассчитано, – предположил Велесов, – таким образом заинтересовать слушателя, войти в доверие. Этим же потом можно воспользоваться. Посмотри, сколько шарлатанов развелось. Все вокруг лечат – биополе выправляют. Кстати, а что ты, биохимик, о работе с биополями думаешь?

– Я как раз над этим и работаю, – признался Левков, – над проблемой формирования энергоформы.

– Это что-то сродни мыслеформам? – догадался Игорь.

– Да, – согласился Левков. – Мысль, это тоже энергия. А слово – материализовавшаяся мысль. Люди, подобные твоему старику лечат словом, а, считай, энергией, мыслью.

– Так это правда? – оживился Велесов. – Такое возможно? А что скажешь об эффекте плацебо? Интересная штука получается, получается, мы сами способны себе все что угодно внушить, а кто-то пользуется нашим невежеством…

– Приходится признать, что в какой-то степени это так, – вздохнул Левков, – впрочем, как и то, что самовнушение следует считать самым сильным лекарством.

– О, биохимик, это же антинаучно!

– Что тут поделаешь? – Развел руками Левков. – Наука не может стоять на месте, она должна развиваться. Ей противопоказаны формы, которые требуется навечно заполнять бетоном догматов и арматурой диссертаций. Знаешь, как закостенелые деятели прошлого стоят насмерть за баррикадами своих научных трудов? А наука от этого чахнет. Ей трудно искать иные пути для эволюции но! Если находятся энтузиасты, то даже такая сказочная штука как религия порой обретает вполне научную платформу.