Сергей Уткин - Будни завтрашнего дня

– Это ты зря… – подал голос Михалыч.

– Я потом и сам понял, что зря. День-то жил нормально, а как дело к вечеру – чудилось что Олежка в своей кроватке плачет. Я к нему, а там пусто… Потом стало казаться, что Олежка уже подрос, по полу бегает и лопочет чего-то… Нинкин голос ни разу не слышал, а Олежкин – каждый вечер. На шестой день отчетливо услышал, как он "папа" сказал! Вот тогда я бутылку водки, которая уже полгода нетронутая в холодильнике стояла, и открыл…

– Это понятно…

– За полгода я пропил все, что до этого заработал. Дома из мебели только матрас, стол и Олежкина кровать осталась.

– А кроватку-то зачем оставил?

– Не знаю, не смог я ее продать. Пил просто беспробудно, только бы голос Олежкин не слышать. А он с каждым разом все отчетливей, с каждым днем взрослее… Словно он за месяц год проживал. Когда пить стало не на что, пошел искать собутыльников… Ну да это дело обычное, сам небось также водку добывал?

– Было дело, – кивнул головой Михалыч. Недоеденный бутерброд так и валялся на газете, чай в стакане давно остыл.

– В общем, превратилось мое жилище в натуральный клоповник. И вот бреду я как-то по улице, ищу кого-нибудь, кто на водку расщедрится, и вдруг сзади Олежкин голос: "Папа!" А до той поры я голос только дома слышал! А сзади снова: "Папа, пойдем домой!" Я где стоял, там на снег и уселся. Обернулся – никого, только пацаненок незнакомый глаза таращит. Я говорю: "Подойди сюда, не бойся". Он подошел. Я спрашиваю: "Это не ты папу сейчас звал?" Молчит, только головой мотнул – нет, значит. Я опять спрашиваю: "А звать-то тебя как?" Петькой, говорит. Голос совсем другой, на Олежкин ничуть не похож. "Ладно, – говорю, – Петька, беги домой, а то батя с мамкой тебя заругают, что с таким чучелом связался". "Не заругают, – отвечает, – нету у меня ни бати с мамкой, ни дома: интернатский я". Потом помог мне подняться, посопел и говорит: "Вы, дядя, меня не прогоняйте, а то мне жить негде – сбежал я". – Витек сунул погасшую "беломорину" в набитую окурками жестянку с надписью "Морская капуста", хлебнул остывшего чая. – Самое удивительное, что я тогда все принял так, словно так оно и должно было быть. Пришли ко мне, начали потихоньку житье налаживать. Соседям сказали, что племяш мой приехал, сиротой остался. Друзья тамошние помогли на работу устроиться, денег ссудили в долг. В "комиссионке" кровать купили и тахту для Петьки, одежонку кое-какую. Работенка, кстати, неплохая была – телевизоры в ателье чинил, благо по радиосвязи кандидатскую защищал и паяльник в руках держать умел. Петьку в это время учительница одна к школе готовила, только с документами проблемы были. Голос Олежкин я слышать перестал, да и выпивкой больше не баловался. Так и жили почти год, до августа. Я справил Петьке документы – все та же учительница помогла, форму купили… И как-то вечером ребята в ателье говорят: задержись после работы, у мастера день рождения. Я домой позвонил, Петьку предупредил чтоб не волновался. И засиделись! Конечно, до беспамятства никто не упился – с утра же на работу, но поддали хорошо. Домой пришел – Петька сидит у окна, обиделся, время-то к одиннадцати шло, а мы в семь заканчивали. Ну, сперва он меня отчитал по первое число, потом помирились. Сели вместе на подоконник, в окно смотрим. А над городом такое небо! Звезды сияют, месяц вовсю светит! Посидели немного, я Петьку в охапку и на тахту – спать, говорю, пора. Во сне, говорю, дети быстрее растут, а ты у меня за год почти не вырос. Петька сразу как-то весь сжался, к стене отвернулся. Я внимания не обратил, по плечу его потрепал и сам спать пошел. Вырубился сразу, словно кто-то рубильник выключил. Не знаю сколько проспал, но, когда от сушняка в глотке проснулся, за окном еще темно было. Только вставать собрался, слышу – дверь открывается, на пороге Петька стоит. Спрашиваю: "Чего не спишь, Петь?". Он подходит, в руке стакан. Говорит, слышу, как ты тут ворочаешься, наверное, пить хочешь? Думаю, вот добрая душа – я про него спьяну забыл, обидел, а он мне воду принес! И не просто воду, а еще сиропу туда добавил… Выпил я, отослал Петьку дальше спать и сам отключился. А очнулся только через три месяца, в реанимации.

– Как так?

– А вот так. Отравление какими-то химикатами. В истории записали что водку пил подвального разлива, там какой-то дряни было намешано, вот и причина. Да только не в водке дело, а в Петьке!

– С чего ты взял? Ведь могли же и действительно "паленую" бутылку подсунуть!

– Могли, но тогда в реанимации вместе со мной вся наша бригада должна была лежать. А отравился я один! И потом – Петьку с той поры никто не видел. Когда я утром на работу не пришел, мастер первым делом домой позвонил. Трубку никто не снял, хотя Петька-то дома обязательно должен был быть – у него последние занятия с учительницей были. Снарядили гонца ко мне домой, а там эта учителка уже вся в слезах стоит – уже полчаса звоню, а никто не открывает. Вызвали милицию, сломали дверь, нашли меня на кровати, а Петьки след простыл.