Александр Староверов - То, что вы хотели

Все просто – тюрьма, где я обитаю последние восемь лет, находится в трюме авианосца, и двигатели его не замолкают ни на секунду. Дрожь – это не просто вибрация. Это вещественное подтверждение того, чем я стал.

Выпав из небытия, я вынужден открывать глаза. Почему – могу только строить гипотезы. Но однажды я открыл их не сразу и потом целый месяц не мог достигнуть нужного состояния. И даже “Чумо лока дах о!” не в силах было мне помочь. С тех пор сразу открываю. Первое, что всегда вижу, – себя. Куда бы ни посмотрел – всегда себя. Нет, я не в зеркальной комнате, стены моей темницы, как и полагается по классике жанра, темны и непроглядны. Однако технологии со времен обожаемого мною в детстве узника замка Иф скакнули далеко вперед. Стены научились превращаться в экраны. Во множество экранов… Ни холод, ни звук, ни прожектора, которыми меня слепят, особых хлопот не доставляют. А вот ЭКРАНЫ… Обмануть их стало моей целью. Я верчу головой, моргаю, резко перевожу взгляд, но постоянно утыкаюсь в себя. Даже холодный металлический пол, стоит только посмотреть на него, превращается в ЭКРАН. Датчик слежения за зрачками или что-то в этом роде… Я знаю, я не чужд технологиям, сам когда-то в них верил. А теперь верю, что смогу их обмануть.

Нет, опять не удалось. На ЭКРАНЕ я вижу себя. Бородатый обросший чувак в оранжевом мешковатом комбинезоне, вылупив мутноватые зенки, проступает сквозь пиксели. На запястьях чувака элегантные стальные кандалы с тонкой цепочкой, на щиколотках тоже, разве что цепочка потолще. В нашем безумном мире вполне могли бы сойти за стильные украшения. Но здесь, в трюме тюрьмы-авианосца, у них другая роль. Так же, как у оранжевого комбинезона и у всего этого дешевого, насквозь фальшивого голливудского антуража. Дурацкий реквизит должен унизить меня и превратить в податливое ничтожество. Честно говоря, чувак с экрана примерно так и выглядит. Крупный нос, большие навыкате глаза, серая от отсутствия солнечного света кожа. Возраст чувака неопределенный – и тридцать может быть, и шестьдесят. Все равно под свисающей клочьями спутанной бородой не разобрать. Помесь Кощея Бессмертного, Джона Леннона и бомжа из подворотни. Однако остатки моего сознания утверждают, что он – это я. Хотя при современном развитии технологий цифрового обмана могу быть и не я. Впрочем, какая разница, если мне давно уже все равно. Думаю, силы добра тоже об этом догадываются и потому показывают меня скорее для проформы, как бы соблюдая старинную традицию и лениво разминаясь перед основным представлением. Экран гаснет, на секунду в темнице наступает соответствующая названию темень. А потом стены моей камеры вспыхивают, превращаются в один сплошной ЭКРАН, и начинается высокобюджетное, с размахом поставленное шоу . Это super live reality show идет уже восемь лет и называется “Гибель цивилизации homo sapiens на планете Земля”.

Звучат бравурные аккорды “Оды к радости” Бетховена, на стенах появляется замысловатая заставка, но еще до ее появления, по одним лишь аккордам, я понимаю, что трансляцию ведет “Евроньюс”. Самая поганая и садистская телекомпания в мире. И не потому, что она творит нечто особенно мерзкое, – все телекомпании показывают приблизительно одно и то же. Мерзость ее заключается в интонации. Такая, знаете ли, спокойная бюргерская манера речи, убеждающая в непоколебимости существующего миропорядка. Причем с этой интонацией они рассказывают и о фестивале пива в Мюнхене, и о взрыве тактической атомной бомбы в Сирии, обратившем в пепел сорок тысяч человеческих существ. Из-за их ублюдской интонации пиво и атомный взрыв становятся явлениями одного порядка. Это же какие-то дикари-полулюди сдохли, а фестиваль пива в Мюнхене все равно проводится и будет проводиться во веки веков. И значит ничего никому не грозит. Потягиваем пивко, смотрим телик дальше… Это так подло и мучительно, что я не выдерживаю и начинаю молиться.

– Господи, – шепчу беззвучно в сторону ненавистных ЭКРАНОВ, – я не могу больше выносить этой паршивой, благостной европейской интонации, как будто ничего не произошло и всех впереди ждет если не светлое, то прогнозируемое будущее. Я знаю, что во всем виноват сам, но пожалей…

На самом пике молитвы мне в голову приходит мысль, что бога, возможно, нет. И даже справедливо будет, если его нет. Такому грешнику, как я, очень правильно просить милости у того, кого нет. Смешно и правильно. И справедливо. Русские, говорят, любят справедливость. Я русский и хлебаю ее полной ложкой. И не к кому даже обратиться, чтобы чашу эту мимо пронесли…