Стефан Серван - Против шерсти

Готовы?

Когда я была маленькой, мама подарила мне книгу греческих мифов. Я обожала эти истории, хотя и не все понимала. Хоть это и было адаптированное издание для детей, но волшебные и странные легенды все равно оставались пронизанными насилием. Отцы проглатывали своих сыновей, возлюбленные превращались в цветы, а еще я помню, что девушки часто становились жертвами вожделения богов. И чтобы добиться своего, боги были готовы превратиться в быка, в муравья или даже в золотой дождь.

Меня это завораживало. Казалось, что богов можно обнаружить за каждым камнем и за любым, даже самым маленьким облаком. Я повсюду высматривала признаки их присутствия, но они ни разу себя не выдали.

Чуть позже, в старшей школе, я подсела на ужастики. С попкорном в руках мы с Сарой вжимались в диван и дрожали перед телевизором. Затем забивались под одеяло в ее комнате и рассказывали друг другу страшилки о привидениях, проклятых куклах и злобных нянях.

Наибольшим успехом у нас пользовалась история о «кабинке покойницы».

Каждая девочка в школе знала эту легенду.

Речь шла о дальней кабинке в самой глубине раздевалки бассейна, куда практически не попадал свет. Все избегали этого места. Стенки кабинки были покрыты сероватой плесенью. Несло оттуда то ли канализацией, то ли гнилью, как будто под плиткой замуровали труп. Рассказывали про дырку в стене, через которую парни могут видеть все, что происходит в кабинке. Что старый Бурден, который кем только ни работал в нашей школе, часто приходит туда подглядывать. И что, если прислушаться, можно услышать его прерывистые вздохи. А вонь на самом деле не что иное, как дыхание Бурдена.

Еще чаще рассказывали, что десять лет назад какая-то девушка совершила там самоубийство, отсюда и название кабинки. Она повесилась, потому что ей нравились девочки, а не мальчики и весь лицей узнал ее секрет. Больше всего ей доставалось от одного парня, который без конца ее терроризировал. Издевки, анонимные письма, обидные надписи на стенах – это и довело ее до отчаяния.

И конечно же, у всех были знакомые, у которых была кузина или подруга кузины, которая училась в нашей школе в то время. Все могли припомнить какую-то мелкую подробность о бедной девушке. Как ее звали. Какого цвета были ее волосы. Каким шампунем она пользовалась. Вот только ничего не было известно о ее обидчике. У каждой девушки был свой кандидат. Прежде всех, конечно, обвиняли старого Бурдена. Учитель физкультуры, директор, некоторые из старшеклассников и технического персонала и все смуглые ребята из средней школы были в списке подозреваемых. Поговаривали, что призрак покойницы ждал в кабинке живую девушку, чтобы рассказать ей о своих страданиях, о стыде, боли и, конечно, о своей любви. Покойница ждала девушку, которой бы тоже нравились девушки. Один поцелуй в губы – и ты уже невеста покойницы и обречена на вечную жизнь с призраком пр о клятой возлюбленной за плесневелой стеной.

Конечно, это были всего лишь глупые мрачные выдумки. Подростковые штучки. Кроме проблем с канализацией, ничего страшного в этой кабинке не случалось, но все девушки держались от нее подальше.

Кроме одной.

Ее звали Алексия, да, именно в раздевалке бассейна это и началось.

Ну, то есть началось все, конечно, намного раньше. Но тогда никто этого не понимал, даже мы сами. Мутация еще не была явной. И нельзя сказать, что произошедшее в тот день раскрыло нам глаза. Ни одна из нас не смогла трезво оценить сцену, разыгравшуюся в кабинках раздевалки, стенки которых обволакивали непристойные надписи и запах хлорки. Как мы тогда к этому отнеслись? В нашей нудной подростковой жизни произошла движуха! Одно из тех редких событий, что нарушают монотонность школьных дней. Появилась возможность выплюнуть из себя смешками вязкие будни. Не знаю, сколько вам лет, но вы ведь понимаете, о чем я, правда?

Конечно, это было жестоко.

Я это понимала, хоть и смеялась вместе с остальными.

На самом деле смешно мне не было, и все-таки я смеялась. Чтобы как-то разбить рутину. Но если уж быть честной до конца, то смеялась я, чтобы успокоиться. Потому что мне было страшно. Я была в ужасе.

Я смотрела на Алексию, у ног которой валялось красное полотенце, на остальных ребят, которые хохотали, стоя вокруг нее, на парней, которые хмурились и тыкали в Алексию пальцем, и на странную ухмылку, почти что улыбку, под усами учителя физкультуры. Я смотрела на Алексию, на ее беспомощно опущенные руки, на ее лицо, ее слезы и повторяла про себя: «Луиза, на ее месте могла быть ты, на ее месте могла быть ты». Но я смеялась вместе с остальными: с Сарой, с Морган, с Фатией. Я смеялась, потому что с облегчением осознавала: в этой ситуации я оказалась на правильной стороне. И я даже не задумывалась, кому дано право решать, какая из сторон правильная, а какая – нет.