Олег Панкевич - Летаргия

Иногда девушке приходили в голову странные мысли о том, что и живет-то она по-настоящему только в своих снах, погружаясь в мир иллюзий ночного сновидения, ощущая себя живой и полноценной. Мысли о том, что реальность дана ей только для того, чтобы поддерживать свое тело, кормить, мыть и так далее, для свободной жизни в том, другом мире.

Утром этого дождливого летнего дня, стоя перед большим зеркалом в прихожей своей квартиры, она разглядывала свою хрупкую фигуру, затянутую в очередной безликий офисный костюм, приходясь расчёской по темным прямым волосам, видела в отражении только тень себя. Тень себя настоящей. Погруженная в воспоминания сна, в котором испытала настоящий ужас прошлой ночью. Тени. Черные фигуры мчались за ней в ночи, пытаясь отобрать всю радость, всю свободу ее существования. Всё, чем дорожила в своем мире снов, все то, о чем она только мечтала в мире реальном.

Владимир

Холодный дождь заливал за воротник пиджака. Противно хлюпало в летних кожаных ботинках. Вовка, чертыхнувшись перепрыгнул очередную лужу обрызгав светлые брюки рабочего костюма. Такого холодного поганого лета никто не ожидал. В мае жарко затопило солнце, дав надежду на знойный, насыщенный жарой июнь. Но надежды не оправдались. Июнь Москва встретила грозами, холодными проливными ливнями, затянутом тучами небом и тоской осеннего ненастья. Вовка брел по лужам домой проклиная свою рассеянность – опять забыл зонт на работе. В спехе окончания рабочего дня, выскочил из офиса, небо затянуло и на выходе из метро его встретил приличный ливень.

В последнее время стал рассеянным: забывал документы, мог отправить счета по ошибочному адресу, проехать в метро свою остановку. Вроде молодой еще, скоро тридцать, а наблюдал какое-то помутнение в мозгах. В офисе все чаще ловил себя на ощущении «кастрюли» на голове, было тяжело вникнуть в работу, хотелось на волю, на природу, скинуть с себя мутный туман опутавший мозг, почувствовать себя по настоящему живым, свежим, ясно-мыслящим. Причину Вовка видел в постоянном «дне сурка». Дом, работа, затянувшаяся холодная зима не дала выбраться на природу. Всю весну смотрел в окно – радовался таянию снега, щебетанию синиц во дворе, первой листве. И вот опять тучи, серость, отсутствие солнца накрывало беспросветной тоской. Скоро отпуск, глядишь и распогодится. С друзьями собрались на Селигер на рыбалку. С палатками, запасами тушенки и горючей жидкости. Всё как полагается у молодых, здоровых мужиков. Не тянуло на морские побережья, да и обстановка в стране не располагала ехать к черноморью, захотелось романтики местной природы, задушевных разговоров у костра, комаров, ожидания утреннего клева на рассвете.

Но время тянулось медленно, холодные дожди заливали город, проливали серый бетон, заливали газоны и мешали цветению клумб.

Если посмотреть на Володьку со стороны, то можно увидеть крепкого рослого мужчину, под метр девяносто, с небольшим растущим животиком, большими руками, ногами, головой. Вовка весь был большой. Большую голову венчала шевелюра вьющихся черных волос. На удлиненном лице расположился выдающихся размеров нос с горбинкой, под носом пришлось отрастить аккуратные густые усы, чтобы придать хоть какую-то симметрию удлиненному лицу, скрыв от взглядов массивный подбородок.

Бабуля всегда в детстве любуясь внучком приговаривала – Хорош казак растет. А и правда, вырос Владимир с внешностью настоящего запорожского казака – в деда пошел.

Все в нем было большое, густое, энергия била ключом. Но не в этот год. Виной тому он сам считал еще и свои проблемы со сном. Всегда, сколько себя помнил, ему снились яркие, цветные, фантастические сны. Но если раньше по утру Вовка просыпался бодрым, полным сил, отдохнувшим, то в последнее время все изменилось. Во-первых, изменились сами сны: оны стали устрашающе реальны. Вовка бродил в фантастическом мире сна будучи совершенно осознан. Это было странно и интересно. Изучая свое новое состояние во сне, он научился летать. Просто понимая в ночи, что видит сон, преодолевал невидимое притяжение придуманной земли штопором впиваясь в небо. После таких полетов просыпался уставшим, разбитым, как будто не лежал в кровати всю ночь, а таскал мешки с цементом. Просыпался с тяжелой головой, шел на кухню, варил в турке кофе, борясь с накатившим дурманом сна. Иногда ему начинало казаться, что и живет то он по-настоящему только во сне, а не в этой жизни. Настолько реальным казалось пережитое, настолько остро ощущались цвета, запахи, краски мира снов, настолько этот мир казался сер , обыкновенен и неинтересен.