Гвидо Згардоли - Второй шанс Роберта Уоррена

Уоррен уже собирался уходить, когда доктор Джессоп споткнулся и уронил ширму. Профессор увидел ноги – остальные части тела скрывала тщедушная фигура Джессопа. Ноги были в обмотках и грубых башмаках. Профессор представил, что эти ноги принадлежат ему, что он мёртв и лёд навечно заключил его в свои холодные объятия. Но однажды, в каком-то далёком будущем, воображал Уоррен, благодаря случайному открытию он сможет выйти из ледяной глыбы, чтобы поведать миру своё давно забытое имя и то, как именно он встретил смерть. Однажды ему повезло найти во льдах чей-то ботинок: должно быть, хозяин потерял его и даже не удосужился поискать. Уоррен, конечно, подобрал ботинок, но тот рассыпался прямо у него в руках. Вероятно, и эти башмаки обратятся в пыль, стоит только доктору Джессопу их коснуться. Иногда, думал Уоррен, вещи нужно оставлять там, где они есть.

Едва войдя в лабораторию, профессор увидел Алекса и на какое-то мгновение застыл на пороге: не хотелось объясняться.

– И как, заставят вас теперь платить за снегоход? – с улыбкой спросил ассистент.

– Уже.

– Да ну? Я же пошутил! Что за… Я им говорю, он там, внизу, жизнью рисковал, а они требуют возместить ущерб! Вы не считаете, что это несправедливо?

Уоррен вяло отмахнулся, словно желая дать понять, что ему всё равно.

– Известно что-нибудь о теле?

– Гм?

– Ну, о том теле во льду. Уже ясно, кто это?

Уоррен покачал головой и с наигранным интересом склонился над исписанным формулами листком.

– А я вот взглянул, пока везли на станцию, – продолжил Алекс. – Думаю, это исследователь – ну, знаете, из тех, кто в конце девятнадцатого века отправлялся в одиночные плавания. Как там звали того парня, который считал, что добрался до полюса?..

– Как насчёт заняться чем-нибудь полезным? – прервал его Уоррен. – Мы вроде и так сегодня немало времени потеряли.

Алекс бросил на него удивлённый взгляд, но Уоррен не ответил, лишь повернулся к ассистенту спиной.

– Конечно, профессор, – кивнул Алекс.

До конца дня Уоррен старательно избегал всяческих разговоров, а когда настало время ужина, так же молча встал, вышел из лаборатории и, не поднимая головы, доковылял до столовой. Мысли его на этот раз были не столько мрачными, сколько путаными. И единственный известный ему способ с ними разобраться он с утра уже попробовал.

Застывшее высоко в небе солнце казалось бесцветным матовым диском. Где-нибудь в другом месте, на юге, это значило бы, что сейчас два или три часа дня, но было уже к семи, и день, похоже, кончаться не собирался. Не имело никакого значения, куда указывают стрелки часов, время всё равно не соответствовало привычным для Уоррена представлениям о сутках. Здесь небо было льдом, лёд – небом, а один день переходил в другой без видимых границ. Здесь властвовало другое время, время без правил и ориентиров. А потому люди на этой станции, как, впрочем, и на других станциях, столь же удалённых от обитаемых мест, частенько выглядели сбитыми с толку, кто больше, кто меньше.

Вошедшего в столовую Уоррена встретил тошнотворный смрад печей, людей и пищи.

Его новый план состоял в том, чтобы попробовать ещё раз. И он обязательно попробует. Только сперва нужно разобраться с этим телом во льду. Вряд ли, конечно, понимание того, кем был этот человек, так уж сильно изменило бы его жизнь или ту малость, что от неё осталась, но это было последнее желание, в котором, как чувствовал Уоррен, он не имеет права себе отказать.

Нужно только подождать, пока растает лёд, как это всегда случается по весне, – тогда-то он и пустит в ход свой план, и путаница мыслей навсегда исчезнет из его головы. В конце концов, ждать недолго: пару часов или, может быть, день.

Он позволил повару положить ему на тарелку всё, что тому заблагорассудится, а потом уселся в уединённом уголке, подальше от грубого солдатского хохота, вони мундиров и бессмысленной болтовни.

– Позволите присоединиться?

Уоррен вздрогнул, вскинул глаза, но, увидев застенчивую улыбку доктора Джессопа, равнодушно кивнул на пустующий стул по соседству.

– Пюре сегодня выглядит не очень, – обронил доктор из-под повисших на крючковатом носу круглых очков.

На мгновение Уоррен решил, что Джессоп заметил в окне лазарета его лицо, сморщенное от любопытства, будто у мартышки, и теперь пришёл требовать объяснений.

– Просто не верится, что вам удалось обнаружить тело, а? – спросил Джессоп, немедленно перейдя в наступление на содержимое своей тарелки.