Евгения Дербоглав - Доктор гад

– Эдта, это вы делаете?! – Лереэ отмахнулся от её взора, и теперь они снова оба находились на радиусе Кампусного Циркуляра.

– Что именно? – Эдта нахмурилась и повела краем рта. Эдта Андеца умела врать.

– Неужто показалось? – пробормотал всемирщик, потирая лоб широким рукавом тальмы. Ему не показалось. Он почувствовал то, что чувствуют все они, – пульсирующую пустоту в зрачках и стук нездешнего сердца. – Нет, конечно. Показалось. Я тоже устал, надо бы домой. Я останусь ещё на час, смогу вас довезти на своём экипаже, хотите?

Эдта вежливо отказалась. Лереэ довезёт её – к себе домой, а она пока не была готова к новым мужчинам. Едва она начинала думать о других, дырка в ухе, оставшаяся после развода, начинала ныть.

Но хуже всего было телу, скрытому одеждой, подумала она уже дома, стоя голая перед зеркалом. Она была в своей комнатке доходного дома дамского общества, где жила после развода. Здесь было пусто – лишь пара книг да сменный мундир, больше ничего она себе не оставила. Хотела ещё забрать кота, но Рофомм вцепился в зверя клещами и орал, что за кота будет с ней судиться, и Эдта махнула рукой. Она и так отняла у него всё тепло, забрать Паука было бы совсем жестоко даже по отношению к такому чудовищу.

Телу было хуже всего. Эдта провела руками по животу в мелких царапинах, встала спиной и, извернувшись, стала изучать в зеркале следы от ремня. Их было гораздо меньше, чем Эдта заслужила. Она очень многое видела и знала – и при этом ничего не делала. Ибо как жалкая мелкая чиновница может остановить грядущее зло? Она может только от него сбежать – и то недалеко, всего-то из Технического в Циркуляр Артистов.

Она даже сбежать не смогла, поняла она, стегая себя по спине. Она никуда не сбегала, осознала она с особенно сильным ударом. Было совершенно не больно, но Эдта плакала под свист ремня. Пусть ремень раздерёт спину в мясо. Тело несло наказания за всё, о чём молчала Эдта Андеца, о чём она говорила кому не надо, действуя из одной своей глупой, никчёмной любви. Всё было впустую.

Она отбросила ремень, упала на колени и, утопив лицо в ладонях, беззвучно разрыдалась.

– Давно я не видел такой тёплой и светлой упорядоченности, – признался шеф-душевник и прикоснулся губами к его лбу. Целовал в лоб он только здоровых при выписке. Человек, которого полиция передала им под обозначением «условный Дитр Парцес», вдруг дёрнулся и вскрикнул, и Рофомм отпрянул – на миг ему показалось, что глаза у человека почернели, но, скорее всего, то была игра света газового ночника. – С вами всё хорошо? Разумеется, странный вопрос, – он через силу осклабился, – тому, кто находится в душевном приюте по решению суда. – Нет, омм, не всё хорошо, – Дитр Парцес улыбнулся почти так же, словно насмешливое зеркало. – Который сейчас час?

– Где-то около полуночи, – Рофомм достал часы из кармана. – Без четверти полночь, – ответил он и увидел, что Парцес заинтересованно глядит на его часы. Южане при виде механизмов, даже таких обыденных, как часы, сразу отвлекались, лица у них светлели. Парцес, судя по говору, явно вырос в Гоге и исключением не был. – Хорошие часы.

– Друг подарил, – Рофомм протянул ему часы, и Парцес стал изучать хронометр и крышку с гравировкой «Эллигэр, будь человеком. Джер Т., год тысяча четыре» . Джера больше не было, зато часы и не думали ломаться. На День Начала Времён южане останавливали часы за пять минут до начала очередного года, чтобы в торжественный момент под вопли «Вперёд, прогресс!» завести часы снова. После того, как Джер погиб при крушении «Безмятежного», Рофомм повадился останавливать часы в праздничный день, правда, о прогрессе не кричал. Тому, кто отважился бы назвать его сентиментальной гралейской башкой, он отгрыз бы лицо. Терять друзей в двадцать семь лет – такое он пожелает только врагу. Но врагов у него не было.

– Эллигэр? – спросил Парцес, возвращая часы.

– Глагол «эллиг» означает «любить» безотносительно телесности, – тихо объяснил Рофомм. – На варкский он переводится скорее как «дружить», но «эллигэр» означает любимого, друга, того, кто дорог. Корректно обращаться так к супругам, родственникам, лучшим друзьям – ну и к кошкам, если вы любите кошек, конечно. Странно, что к вам так не обращалась жена. Откуда была ваша жена? Простите, мы с коллегами осмотрели ваши вещи и обнаружили вышитый платок. Нам невесты перед свадьбой вышивают кушаки, но вы кафтанов не носите и кушаков тоже, поэтому в ход идут платки. Я заключил, что ваша жена была моей соплеменницей. Платок вернул на место. Простите.