Екатерина Белецкая - Братство бумажного самолётика

При других обстоятельствах Ит, с высокой долей вероятности, послал бы всю эту братию куда подальше, предварительно честно приняв по одному разу, но – не в тех, в которых он и Берта находились последние четыре года. Не принимать было нельзя. Отказывать было нельзя. Даже проговаривать вслух своё мнение о происходящем тоже было нельзя, потому что по условиям договора, на заключение которого ушло три года, было нельзя вообще ничего, лишь молча находиться на своём месте, и наблюдать. И спасибо, что хоть так. Ужас, да. Кромешный тёмный ужас, но иного выхода просто не существовало.

…На пороге кабинета стоял завхоз, и причина его появления ощущалась на трехметровом расстоянии – Ит невольно поморщился от запаха перегара.

– Здорово, Лаврентьич, – вздохнул он. – Что, голова?

– Она, проклятущая, – подтвердил завхоз. – Итгар, родимый, мочи нет терпеть, дай эту твою… как её… коку…

– Элеутерококк, что ли? – спросил Ит, вставая из-за стола. – Лаврентьич, ну вот на кой ты опять вчера столько выпил, а?

– Да я немного, – замахал руками завхоз. – И утром нормально вроде, чего-то после полудня только накрыло. А сейчас вообще как шар чугунный катается. Может, лопату сильно бросил, вот и разболелась башка-то? Не надо было кидать.

– А зачем ты кидал? – полюбопытствовал Ит, открывая шкафчик ключом с замысловатой формы бородкой. Шкафчик этот был практически сейф, и являлся мечтой для многих, но Ит, памятуя годы, проведенные на Терре-ноль, к устройству шкафчика подошел ответственно. Во-первых, шкаф был цельнометаллический, во-вторых, он был привинчен к полу, и не абы как, а на восемь толстенных законтренных на всякий случай болтов, в-третьих, замок Ит переделал сам, и вскрыть шкафчик обычными средствами не представлялось возможным.

– Сучата эти удочку мою спереть хотели, – пожаловался завхоз. – Вот и не сдержался. Ну что мне, всё в дом убирать, что ли, каждый раз? То тачка моя понадобилась, то ножницы по металлу, теперь вот удочка. Я же не миллионщик! А эти… сперва пристали – дай им, да дай. Я в отказ. Потом, смотрю, по кустам лезут, к сараю, ну я и не сдержался.

– Так кто лез-то? – спросил Ит, уже догадавшись о том, какой последует ответ.

– Братья эти, близнецы-засранцы, – проворчал завхоз. – Вообще бы пришиб, вот честно. Какие-то они…

– Какие? – Ит вытащил из шкафчика нужную бутылку, и принялся наливать раствор в мензурку. Конечно, это был не только пресловутый элеутерококк, настойку Ит делал сам, и добавил в неё обезболивающее из своих запасов. – Ну, так какие?

– Не такие, – дёрнул плечом завхоз. – Не нашенские какие-то. Не знаю я.

– А что в них ненашенского? – удивился Ит. – Руки, ноги, голова. Смотрел я их, мальчишки как мальчишки.

– Какие-то они… – не обладающий большим словарным запасом завхоз задумался. – Ну… это… Тощие какие-то.

– И чего? Я вон тоже тощий, – Ит пожал плечами. – У нас в семье все тощие, и брат у меня такой же, и мать была такая же. Что ж я, ненашенский после этого?

– Ну нет, ты нашенский, – залебезил завхоз. – Обычный ты. А эти не такие. Не знаю.

– Самые обычные они, – твёрдо произнес Ит, хотя отлично понимал, что говорит сейчас неправду – и это еще мягко сказано. – На, держи. Пей. Давай воды налью, горькая.

– Не, нормально, – завхоз залпом осушил мензурку. – Ух, хорошо пошла! А эти всё равно не такие. Вот, например, какая у них нация, можешь сказать?

Ит снова пожал плечами.

– Не знаю, – признался он. – Не моя точно. Хотя у меня две – латыши и армяне. Да, я в курсе, что это смешно, Лаврентьич, но вот так получилось, что папа маму полюбил.

– А ты вообще еще дальше пошел со своей полячкой, – поддел завхоз.

– Нормально я пошёл. Только она не полячка, а полька, – поправил Ит. – И чего?

– А того, что они непонятные совсем.

– Слушай, отвяжись ты от них, – попросил Ит. – Это у тебя от того что голова болит дурь всякая полезла наружу. Сейчас элеутерококк всосётся, и забудешь про всякие глупости.

– Ну, может, и так, – завхоз покосился на бутылку, всё ещё стоявшую на докторском столе. – С собой не отольёшь хоть немножко?

– Не отолью, – твёрдо ответил Ит. – Я не аптека, уж извини. Надо, зайдешь. Нет, повторяю, не буду я тебе с собой давать ничего, и не проси даже! Если я у вас на поводу пойду, вы быстро себе моду заведете клянчить, а у меня отчетность. Одно дело тут помочь, другое – довольствие вам устраивать.

– Да ладно, ладно, не сердись ты так, – залебезил завхоз, пятясь к двери. – Нет, так нет, я чего, я ничего…