Сергей Алексеев - Чёрная сова

— То есть монах?

— До монашества ему ещё далеко, — заключила старушка, глядя с сожалением. — Предупредите гостей: женщины должны быть с покрытой головой и в юбках ниже колена.

— Послушание — это как курс молодого бойца, — с удовольствием объяснил инок. — Учебка, карантин.

И тем самым подтвердил, что Терехов не ошибся: человек на лесах имел отношение к армии. Он наконец-то оторвал взгляд от картины Страшного суда, услышал только

последние слова, однако утвердительно кивнул. А сам подумал, что и имя у послушника подходящее: Егорий — это ведь тот же Георгий! Вдобавок ко всему, когда платил деньги и расписывался в какой-то ведомости, почувствовал на себе взгляд этого «растяпы» и ощутил, как между ними протянулась некая связующая нить, по которой побежал ток. И даже не оборачиваясь, вдруг неоспоримо и убеждённо подумал, вернее, угадал: на лесах стоит Жора Репей!

Невероятно, невозможно, невообразимо, но это он! Потому и трубу выронил, что внезапно увидел Терехова.

Андрей не собирался ни жениться по-настоящему, ни тем паче венчаться, но сейчас до внезапного головокружения и подступающей тошноты ощутил предательскую слабость от одной только мысли, что этот человек и впрямь, по воле рока, по злому стечению обстоятельств, преследует его в самые ответственные моменты. Иначе никак не объяснить его появление в храме, куда будто бы случайно занесла судьба!

Мысль, что послушник на лесах совсем другой человек, что Терехов ошибся, обознался, стучалась в затылок, но была искусственной, придуманной и не желала становиться реальностью. Можно было расплатиться за услуги и уйти без оглядки, взращивая её тем, что Жора ему почудился, пригрезился, поблазнился, но Андрей уже чуял арканную крепость протянутой нити между ними и не мог, да и не хотел рвать этой связки, предугадывая бесполезность и жалкость таких попыток.

Через минуту, когда он справил все формальности со старушкой и иноком, послушника на лесах уже не было, а его напарник уходил в двери, сгибаясь под тяжестью труб на плече. Терехов осмотрелся и вышел из храма с чувством, будто его ведут на поводке. Солнечное бабье лето слегка вывело его из плена мистических ощущений, а нищий на паперти вроде бы и вовсе приземлил, попросив денег или выпить. Андрей бросил ему мелочь, перевёл дух и услышал голос Жоры откуда-то сзади:

— Здорово, Шаляпин.

Если бы не характерный дребезжащий тембр и не обращение по прозвищу, сразу признать Репья было бы невозможно. Длиннополый серый балахон скрывал многолетнюю военную выправку, делая его бесформенным и пришибленным, вместо горделивой зелёной фуражки на голове лежал такой же серый комковатый блин, натянутый до бровей, а смиренно потупленный, некогда пронзительный волчий взор, за который его любили солдаты и женщины, рыскал по пыльным ботинкам Терехова.

В этот миг Андрей подумал не о Жоре, а о всесильном шамане Мешкове, который предрёк, спрогнозировал, а может, и колдовством своим как-то устроил судьбу бывшего начальника заставы. И она, судьба, превратилась в реальность...

Днём турист ещё находился в сознании, храбрился и даже порывался идти бездорожьем, через границу, но к вечеру впал в полусонное, бредовое состояние, звал какую-то Ланду, просил не сдавать его в комендатуру и ухал, как филин.

Сначала показалось, что он придуривается: никаких видимых следов болезни, жара, простуды или ушибов не было, разве что взгляд нездоровый, мутно-блистающий, но это скорее от крайней усталости и голода. Тащить его на себе хотя бы к дороге, по которой иногда проезжают наряды, нечего было и думать. Искатель приключений весил килограммов девяносто, а учитывая, что вместе с потерей рассудка он обмяк и расплылся по всему пространству узкой палатки, вынимать его оттуда не имело смысла. Надо было искать какой-нибудь транспорт, грузить и вывозить на заставу, которой турист боялся, как огня, поскольку считал, что там непременно ограбят.

Терехов нашёл его недалеко от старой монгольской границы, хотя он никак не походил на нарушителя или перебежчика. Типичный замороченный эзотерикой, «рерихну-тый» искатель всего чудесного: такой тип молодых людей

пришёл на смену неисправимым комсомольским романтикам прошлого века. Были ещё парапсихологи, уфологи, экстрасенсы, сектанты-кришнаиты и любители экстремального отдыха, которым чем страшней, тем интересней. Только эти уже не строили новых городов в Заполярье и магистралей, а, начитавшись фантастики, бродили в поисках острых ощущений, сакральных мест силы, порталов, откуда можно запросто стартовать хоть в параллельный мир, хоть на обратную сторону Луны.