Антон Мухин - ЭМАС

— Нет, к Петру Аркадьевичу это не имеет никакого отношения. Если министерству нужны какие-либо данные, пусть пишет запросы. Я вас, Оскар Иосифович, прошу и дальше ограничивать ЭМАС от посягательства посторонних лиц. Можете рассчитывать в этом на мою полную поддержку.

Если бы Ламкерт был православным, он бы тем же вечером поставил Николе десятирублевую свечку. Но вместо этого написал наглое письмо Столыпину, предложив ему в вопросах получения информации из ЭМАСа действовать «общим порядком, то есть путем запросов в ПТА».

Утро было сырым и холодным. Неплохо бы растопить печку в комнате, да все дрова, что были, Фёдор спалил в кухонной плите, на которой приготовил себе и хозяину скромный завтрак. Зубатов пошел на кухню, где между висящих на стенах тазов и сковород стояла теплая плита, и протянул к ней руки. Уже 15 минут, как он написал Лизе «всё готово, приходи», и аппарат ЭМАСа мигнул лампочкой, подтверждая, что электрограмма отправлена. Но ответа пока не было.

Зубатов взял трость, перчатки и вышел на улицу, свернул с Обводного и пошел бродить по тихим, как будто не тронутым XX веком улицам Семенцов, между невысоких домов с облупившейся краской и грязными окнами, вдоль которых стояли деревья с пыльной листвой. Здесь не слышно было современного города, и только повисшие на столбах жилы телеграфных проводов, вползавшие сюда с громких улиц нового, модернизированного Петрограда, привязывали его к нынешнему времени.

Ицхак, грустный торговец старым барахлом, открывал свою подвальную лавку. Но уже на оживленном Клинском проспекте у будок ЭМАСа толпился народ. Район этот был небогатым, и немногие могли позволить себе поставить в квартирах частные аппараты, поэтому пользовались публичными. Зубатов встал в очередь и, когда она подошла, оказался в кабине. Аппарат был заряжен самой дешевой, желтоватой и тонкой, лентой, а её обрывки, уже не помещавшиеся в корзину, валялись по всему полу. С клавиатуры Зубатов ввел свой абонентский номер и код, аппарат мигнул лампочкой, но ни одной электрограммы не выдал. Не только Лиза не отвечала — никто не делился новостями своей жизни, не присылал глупых стишков и политических новостей. Даже в бюллетене Гучкова не появилось ничего нового.

Внезапно, совершенно неожиданно для себя, Зубатов почувствовал какую-то пустоту, которая усугубилась грустью от скоротечно выполненной просьбы Лизы и плохой погодой. И даже прогулка, всегда действовавшая благотворно, не помогала. Купил газету и пошел обратно. Но, не доходя до дому, не выдержал, остановился и стал жадно вчитываться в новости, чего никогда прежде не делал, даже во время службы. Как будто хотел убедиться, что течение времени не остановилось и в мире по-прежнему что-то происходит. Однако и чтение не дало ему ощущения, что жизнь вокруг идет как прежде.

За день он не получил ни одной электрограммы.

К вечеру Зубатов решил пойти к кому-нибудь в гости, но понял, что не может предупредить о своем визите. Пошел наугад, хотя это уже было совершенно неприлично, к Маше и Жоржу Сандомировым, но их не оказалось дома.

— Ахти, господи, барин с барыней только-только ушли, — всплеснула руками открывшая ему дверь кухарка. — Вы б им в ЭМАС-то написали заранее, они бы и дождались.

Утром следующего дня не было ни одной электрограммы, и Зубатов отправился в центральную контору ПТА на Большой Морской. Там служитель вежливо выслушал его и предложил оставить письменную рекламацию, ответ на которую будет дан в течение трех дней.

Пока Зубатов разговаривал со служителем, молодой человек явно сумасшедшего вида ходил из угла в угол залы, то вставал, то садился на скамейку, а потом вышел на улицу вслед за ним.

— Что, — сказал он, нагнав Зубатова, — и вас вычеркнули?

— Что значит вычеркнули?

Безумец рассмеялся.

— А то и значит. Живете вы, вам электрограммы пишут — кто в гости зовет, кто о себе рассказывает. Новости всякие узнаете, сами кому-то о себе сообщаете. А потом раз — и как отрубило всё. И вы ни о ком не знаете, и о вас никто. Мир окружающий для вас закончился, а вы — для мира. По телефону бы позвонить — да уж и номеров ни у кого не осталось, и адресов ничьих не помните. Вот и не стало вокруг вас людей. Газету бы купить — да там вчерашние новости все, и не о том, к тому же. Мертвые новости, не живые. Вот и привычного мира вокруг вас нет. И сами вы натурально как будто умерли. Вы сюда бежите — вам отвечают: не извольте беспокоиться, милостивый государь, это у нас ошибка, сию минуту исправим. И раз — снова вас обратно к жизни подключили. И все про вас вспомнили, снова в гости зовут. А могут и не подключить. Я вот уже месяц пороги обиваю, а меня всё не починят. Сию минуту, говорят, подождите. А толку нет.